Покамест Федор не столкнулся с ней, ему и крох достаточно было, а вот когда ранили его да получил он от Устиньи силу полной мерой…
Вот тогда ему крох хватать и перестало.
А когда можно много получить?
Во время акта любви, но это когда именно что любовь. Или – от смерти.
Вот и убивал Федька, сам не понимая, чего ему надобно. Силу жизненную пил…
Но о том молчала Устинья, ни к чему людям лишнее знать. Начал Федор убивать – и того им довольно.
Потом Федор жениться на Устинье собрался, Любава посмотрела на нее… нет, не почуяла она волхву. А вот силу в девушке увидела, подумала, что Федора на нее тянет. Опять же, и такое бывает, были в роду волхвы, али богатыри, али еще кто, и силу наследуют, а знание – нет. Случается… Любава в Устинье такого потомка и признала. Сара на нее поглядела пару раз, согласилась, что можно брать. Эта, мол, и ритуал выдержит, и ребенка выносит. Может, даже и ребенок нормальный получится… сам детей иметь сможет.
Порча?
Было, все правильно, Сара постаралась. Все же хотели они Федора на Анфисе женить, а проще это делать было, когда б умерла Устинья. Только не получилось ничего, тут и Федька скандал устроил, да и другие дела нашлись. События то медленно ползли, а то вперед помчались, ровно стрела, из лука выпущенная…
Мощи?
Так оно с самого начала планировалось. Мощи, эпидемия, потом бы Орден помог… Магистр Родаль долго такие вещи искал. Умерших от черной оспы… Подумаешь, половина Россы вымерла бы! Варвары, чего их жалеть? Плевать на них три раза!
Не вышло почему-то!
– Устя неладное почуяла, – разъяснил Борис. – Все верно, были у моей жены в родне волхвы, патриарх о том ведал, и исповедь ее принял, и грех ей тот отпустил. Да и не грех это, не отвечает Устя за отца-мать своих. Мало ли, кто там, в глубине веков, притаился, чай, и государь Сокол не простым человеком был! Устя почуяла, что смерть там таится, умолила нас испытать…
– Патриарх знал?!
– Знал. Но Любаве не сказал ничего, верно?
Руди аж изогнуло на дыбе.
– Сволочь старая!!! Правильно его Любава убила!!!
– Убила?
– И тело в воду, – злобно расхохотался Руди. – Федька и скинул! Сам!
Борис только вздохнул тяжко:
– Вот ведь гадина! А я и не знал ничего!
– Еще немного – и не узнал бы никогда!
– У меня вопрос один, – Устинья вмешалась. – Заколка у боярыни Пронской…
И заколку она описала, и боярыню, но Руди только головой покачал: Не ведал он о таком. А и то, ведьма – тварь недоверчивая, во все его посвящать не собирался никто.
У всех свои планы были, и у ведьм, и у Истермана, и у магистра…
Вот вчера и планы магистра прахом, считай, пошли… или нет?
Руди усмехнулся, глазами сверкнул:
– Уверен я, что не все планы. Эваринол – лис хитрый, всех его планов никто не знает, и я в том числе. Так что ждите, готовьтесь…
А Устя и так готова была.
Пусть приходят. Встретим. Похороним…
* * *
Агафья решила вначале Аксиньей заняться, благо Борис ей дозволение дал.
Сейчас она ко второй внучке сходит, пусть собирается та да и отправляется в рощу к Добряне. Агафья ее лично отвезет.
Поживет там Аська хоть три года, повзрослеет, одумается, раны подлечит. Потом уж решать будем, что с ней делать, да куда пристроить ее, дурочку маленькую, жадную. Да, не та ей душа досталась, а все ж родной человек, не бросать же глупую на произвол судьбы? Растить будем, как дерево, править, учить да воспитывать. Глядишь, и получится из нее хороший человек. Она не злая так-то, Аська. Глупая, завистливая и не в того человека влюбившаяся, вот и получилось неладное. Но так уж Жива-матушка спряла свое полотно, что было – не поправишь, а что будет? Тут Агафья ей помочь хоть как, но сможет, а пуще того – Добряна. Это по ее части.
Аксиньи в покоях ее не было. Одежда валялась, а внучка ровно пропала куда. Агафья долго думать не стала, вышла, чернавку первую же окликнула, но…
Аксинью никто не видел со вчерашнего вечера. И не звала она никого. И… личные служанки? Есть такие, их-то найти проще оказалось.
И обе они подтвердили, что государыня Аксинья не звала никого. Вот как вечор их сморило, проснулись они поутру, да сами проснулись, не звал их никто, не кричал гневно. Так-то государыня гневлива да сурова, может и за косу оттаскать, и обругать может, и кинуть чем попало, ежели сразу не откликнешься. А вдруг выспаться она им дала!
Невиданное дело!
Агафья подумала, что внучку пороть надобно, но девушек расспрашивать не прекратила, и выяснилось быстро, что Аксинью сегодня и не видел никто.
Искать?
Расспрашивать?
Да в таком беспорядке, который сейчас в палатах творился, не то что Аксинью – заморского зверя носорога потерять можно было! Скоморошьи пляски не заметить!
Но куда она делась-то?
Проверила Агафья вещи ее, шубки нет, шапочки, платка пухового, да и драгоценностей тоже. Сама ушла? Не оставила б Аська по доброй воле свои побрякушки никогда, любит она все яркое, блестящее, ровно птица сорока. Увел кто?
Тогда б хоть какие следы борьбы были… Нет, сама оделась, сама ушла. А куда? С кем?
Агафья не знала, но предчувствие у нее было плохое. Как-то слишком неприятно в разуме ее связывались пропавшая Книга и исчезнувшая внучка.
А сделать она и не могла покамест ничего, ждать оставалось. Как явится Устинья, можно будет попробовать по родной крови поискать. Илья-то в рощу отправился, с раной увезли его, сейчас его Добряна выхаживает. К нему съездить?
А только и тут время надобно.
Ладно, дождется она Устю, поговорит с ней вечером, а с утра и кровь возьмет, и искать попробует. Ведьмам такое легче, ну и Агафья кое-что может, только на рассвете делать надобно.
Вечером так она и поступила.
Не успела Устинья вернуться, к ней пришла Агафья. Договорились они с внучкой на рассвете Аську искать, бабушка ее у покоев ждать будет, сделают все как надобно, а там им Борис сопровождение даст. Мало ли кто Аксинью увел?
Не нужен им лишний шум. И так народу сплетничать о царской семье хватит на десять лет вперед.
* * *
Божедар вечером появился, улыбнулся широко:
– Не надумали сдаваться-то?
Магистр Колин откашлялся:
– Мы не понимаем, почему к нам так относятся, и мы требуем…