Еще до конца 80-х годов ХХ века музыканты-народники – и особенно из сельской местности – с трудом могли играть в группе даже из двух человек. В частности, в плане ритма, темпа, размеров. Плюс к этому инструменты между собой не строили, что в какой-то мере обуславливалось и качеством тех инструментов. Правда, все тувинцы очень музыкальные и поющие по своей природе. Иногда даже музыканты, получившие образование и более того – прошедшие обучение и натаскивание в мастерских того же Питера, страдали этим. (Впрочем, и сейчас такие встречаются.) Помню Кежигтиг Демир-оола и Севека Алдын-оола, но это действительно самобытные таланты, и им, возможно, не нужен был ансамбль, они и так вполне самодостаточные артисты.
Есть много примеров, когда одаренные природой наши музыканты (да и вообще, люди искусства) не смогли добиться успеха или просто реализовать себя в творчестве в силу национальных особенностей и так называемого пофигизма. В какой-то мере это относится и к другим родственным народам Сибири, хотя и в меньшей степени.
И наоборот: множество русских, европейских и вообще «белых» собратьев по оружию, обладая гораздо меньшими талантами, взяли упорством, даже упертостью, дисциплиной, самоорганизацией, целенаправленностью, терпением – как говорится, «высидел жопой», изворотливостью.
Нет сомнения, что люди, живущие ближе к природе, воспринимают мир и звуки по-другому, нежели «городские», «урбанизированные». Поездите сами в метро, поспите у МКАД.
Конечно, это тоже своего рода самобытность, но настоящую музыкальную самобытность Туве удалось сохранить во всем многообразном и ярком проявлении хоомея и в игиле, и здесь надо отдать должное нашим признанным и малоизвестным музыкантам, таким как Ооржак Хунаштаар-оол, Маржымал, Ховалыг Кайгал-оол, Сат Дамба-Доржу, Тумат Геннадий, Севек Алдын-оол, Он- дар Конгар-оол и многим другим.
Приложение
Классификация некоторых музисполнителей Тувы по А. Б. Кувезину («Будьте самоироничными, и ваша жизнь станет ярче!»)
Прошу меня простить исполнителей, не вошедших в этот несерьезный список. Иных музыкантов и групп уж нет с нами… Вспомним их.
Серега Сокольников – выдержанный портвейн, хотя для некоторых поклонниц – водка с мартини и оливкой, как у Джеймса Бонда, чтобы ее (и его) облизывать. Впрочем, может, он и есть агент 007 в тувинско-русской музыке.
Гендос – тувинские травы, настоянные на русской водке и польской зубровке.
«Хун Хурту» – тыва арага многократной перегонки с бальзамом «Бойдус» (к сожалению, этот бальзам уже не выпускается).
Сайын-Хоо (Людмила Намчычак) – шампанское с яблочным соком.
Игорь Швецов – самогонка, подкрашенная кофейными зернами, а возможно, и крепким чаем, что вполне патриотично.
«Хартыга» – недорогой виски с колой и лимонным соком. Почему недорогой – потому, что еще не настоялся как следует, но все впереди, хотя годы идут.
Вова Мура с его группой – водка с энергетическими напитками типа «Ред Булл» (довольно крепко, но нет разнообразия и изысканности вкусовых качеств).
«Мертвая Зона» – кока-кола и несколько капель рома (рома надо бы добавить, а колы убавить).
«М32» – коктейль из пакетированного апельсинового сока, кусочков фруктов и ликера (но это не во вкусе реальных мачо).
«Черная кровь» – пиво, водка, вино, газировка… (Надо бы определиться с приоритетами и пропорциями.)
Попса – слабоалкогольные напитки с красителями и подсластителями, а также крепленое порошковое пиво – и то и другое вредно для здоровья!
Тувинский рэп – кока-кола или пепси-кола с кусочками льда и совсем малым количеством вермута (было бы лучше и вкуснее заменить на ром или текилу с бальзамом «Бойдус»).
«ЯТ-ХА» (то есть я) – элитный коньяк многолетней выдержки (может, и немного передержанный, хотя коньяк с годами становится только вкуснее и дороже).
Ринат Бекметов
Ринат Бекметов – филолог-литературовед, преподаватель Казанского (Приволжского) федерального университета.
О «метафизическом реализме» в современной татарской прозе
(по поводу романа Фарита Яхина «Подснежник»)
Возникновение и развитие многих жанров литературы, как известно, определяется эпохой. Она создает условия для их существования в пространстве культурных смыслов. Какие времена – такие песни…
Жанр романа в татарской литературе переживает далеко не лучшие времена. Пишется он обычно долго и мучительно, а мы живем в обстоятельствах живого, ускоренного движения, и лучшим жанром тут может быть, скорее, рассказ – предельно короткий по объему, нередко с опорой на документальные факты. Неслучайно сегодня, как и два-три десятилетия назад, в татарской литературе популярен лишь исторический роман. Он теснее связывает нас с национальным прошлым, воскресая утраченное в образах и заставляя его переосмыслить. Выразителем этой формы является ныне Вахит Имамов, автор романов «Казанская крепость» и «Огненная степь». Такую тенденцию понять можно. Однако в целом нельзя не видеть, что роман как жанрово-стилевая модификация испытывает кризис. (В масштабе вестернизованной русской литературы он появился едва ли не с начала XX века, когда под сомнения был поставлен классический роман предшествующего периода: он казался выдуманным, плохо отражавшим новую, трагическую в своей основе реальность. Советская эпоха продлила ему жизнь в рамках метода социалистического реализма. Метод канул в Лету – приказал долго жить и роман, по сути, став музейным раритетом.) И все-таки татарская литературная практика богаче любого теоретизирования о ней, свидетельством чего служит роман Фарита Закизяновича Яхина (род. в 1961 году) «Подснежник» («Умырзая»).
Этот роман был опубликован в 2014 году в Татарском книжном издательстве. В 2015 году автор переиздал его, поместив текст произведения в пятый том собственного собрания избранных сочинений (издательство «Слово»). В последнем случае он получил характерное пояснение к названию: «Подснежник: смерть, растянувшаяся во времени».
Роман по некоторым параметрам необычный, и по этой причине он не может не привлечь внимания читателей. Вот его основная событийная канва (с кратким анализом).
Ранним утром 24 июля 1957 года на «красный» вокзал Казани прибывает скорый поезд. Из вагона поезда выходит весьма миловидная девушка по имени Карима Дулатова, приехавшая в столицу, чтобы поступить в университет. На перроне вокзала ее встречает отец, директор сельской школы, горячо любящий дочь и воспитывающий ее в духе коммунистических идеалов. На вокзале они случайно знакомятся с девушкой Сабирой и ее отцом из Арска, директором местной семилетки, вместе они отправляются в приемную комиссию, а потом ищут и находят съемную квартиру в районе Булака, на Парижской коммуне, чтобы временно поселить там детей.
На первый взгляд кажется, что перед нами тривиальный «роман-воспитание», в котором рассказывается о судьбе человека из провинции, приехавшего в большой многонаселенный город, чтобы покорить его. Автор всячески поддерживает это восприятие. Когда девушки по деревенской привычке скромно, как бы в нерешительности, заходят в комнату, чтобы обустроиться в ней, хозяйка квартиры, Ханифа Галиевна, громовым голосом