Глава 10
С первой неделей сентября накатывает волна запоздалой жары. Столбик термометра доползает до 37 градусов, придорожные каштаны стоят пожухшие, а тополя сбрасывают пожелтевшие листья. Еще и сушь стоит, ручьи обмелели, превратившись в жалкие струйки, на дорогах столбом вьется пыль, настолько густая, что порой через нее ничего не видно. Я не хочу бросать свою работу, но в четверг вечером, когда возвращаюсь в Универмаг, я разгоряченная, усталая и раздраженная. Герцог за столом, он снял свой черный пиджак, ослабил галстук, под мышками белой сорочки – темные круги пота. Рядом с ним в кресле Сесила сидит незнакомый светловолосый мужчина в светло-голубом костюме из сирсакера[7], от одного взгляда на который возникает ощущение чистоты и прохлады.
– Салли, это Сеймур Джонсон, брат шерифа, – говорит Герцог. – Сеймур, вот моя дочь.
Значит, это друг Кэт, тот самый, который говорил Мэтти и шерифу Эрлу, что Герцог должен с ней познакомиться. Он встает, высокий и худой. Когда он улыбается, его белые зубы сверкают на фоне потемневшего от загара лица, а от улыбки в уголках желто-зеленых глаз появляются крохотные морщинки.
– Мисс Кинкейд! Вы еще красивее, чем мне рассказывали.
– Ты бы посмотрел на нее, когда она отмоется от дорожной пыли, – с ухмылкой замечает Герцог.
Потом этот незнакомец берет меня за руку и пожимает ее, и я отвечаю тем же, но он делает это как-то необычно, обеими руками, держа мою ладонь правой, а левой накрывая ее сверху и мягко пожимая. При этом он неотрывно и внимательно смотрит прямо мне в глаза, и я словно глупею. Не могу придумать, что сказать. Может быть, дело в том, что в голове у меня все плывет от жары, а может быть, в том, что ни один мужчина никогда на меня так не смотрел, и не держал так мою руку, и не говорил мне, как я красива… но я просто стою и смотрю на него и чувствую, как его сильные ладони сжимают мою.
Герцог покашливает, и ко мне вдруг снова возвращается способность думать. Более или менее.
– Не знаю, что вам там рассказывали, – говорю я этому Сеймуру, – и не думаю, что хочу знать, но добро пожаловать в Кэйвуд, мистер Джонсон.
Я забираю руку у Сеймура и протягиваю гроссбух Герцогу. Чаще всего он тут же просматривает цифры, но сейчас опускает книгу на стол, даже не взглянув на нее.
– Сеймур вообще-то профессиональный бейсболист, но говорит, что устал зарабатывать на жизнь спортом, и полагает, что, возможно, ему нужно получить настоящую работу. У нас.
– Спорт меняется, – кивает Сеймур. – Болельщикам больше нет дела до мастерства. Все, что они хотят видеть, – это хоумраны.
– И более чистую игру, – с ухмылкой добавляет Герцог.
Сеймур только пожимает плечами.
– Так что пора уходить.
– Все может быть. – Герцог встает с кресла – так он обычно делает, когда хочет завершить разговор.
Сеймур кивает.
– Я отнял у вас достаточно времени, Герцог. Но прошу вас, подумайте о том, что я сказал.
– Подумаю. А Кэт пригласила вас на ужин завтра вечером.
Сеймур на прощанье шутливо отдает Герцогу честь, тянется за моей рукой и снова пожимает ее, потом плавно, точно пантера, движется к двери. Я наблюдаю сквозь одностороннее окно, как он уходит; его походка легка и стремительна. Он вдруг оборачивается, и я торопливо опускаю глаза, на миг поверив, что Сеймур поймал меня на том, что я на него глазею. Но, конечно же, он мог видеть только зеркало.
– Этот парень ушел из спорта со скандалом, – говорит Герцог, – но нет ничего плохого в том, чтобы нарушить пару правил. Мы тут у себя то и дело их нарушаем.
– Ты возьмешь его на работу?
– Есть такая возможность. Реальная возможность. – Он достает из кармана сигару и обрезает кончик. – Из него может получиться хороший муж кое для кого.
– Что-то ты очень торопишься выдать меня замуж.
– Ты сказала Тому, чтобы он тебя не дожидался, и теперь у него своя жизнь. Но ты не становишься моложе, а на свете полно мужчин, которые будут думать, что Салли Кинкейд – славная добыча.
Сеймур действительно приходит на ужин следующим вечером вместе с Мэтти и шерифом Эрлом. Кэт просто вне себя от возбуждения, велит Нелл приготовить любимое блюдо Сеймура, запеченную телячью корейку, и это заставляет меня задуматься, насколько хорошо она знает этого бейсболиста. Еще больше мыслей появляется у меня во время ужина – мыслей о том, было ли когда-нибудь что-нибудь между ними, потому что Кэт смеется над шутками Сеймура чуточку слишком заливисто и бьет его по макушке салфеткой, когда он дерзко шутит, и тогда он сверкает улыбкой, прямо как кот, съевший канарейку, и говорит, мол, учитывая, что это он познакомил Герцога с его чудесной молодой женой, самая меньшая любезность, которую может сделать в ответ Герцог, – это дать ему работу.
Герцог отвечает коротким рычащим смешком, но я вижу, что он не видит в этом ничего смешного, лишь желает сделать вид, что Сеймур шутит. Затем шериф Эрл начинает подкалывать Сеймура насчет истинных причин его ухода из бейсбола, говоря, что не надо было делать ставки против своей собственной команды, и Сеймур отвечает – конечно, он ставил против своей команды, раз у нее не было ни единого шанса выиграть, но вот матч он никогда не сдавал, – и смеется, как будто это очередная шутка. А потом ответно подкалывает шерифа Эрла, говорит, что старший брат учил его ловить мячи, но у него самого не хватило таланта, чтобы стать профессионалом.
И тут Сеймур принимается рассказывать о жизни в высшей лиге. Все мы его слушаем, но Эдди, который следит за бейсболом так же жадно, как свиновод изучает фьючерсы на свиную грудинку, впитывает каждое слово рассказов Сеймура о сериях побед и сериях поражений, о потасовках на скамейках запасных и драках