Милена поцеловала её, нежно обхватив грудь, а потом прошептала, что уже утро. После этого поднялась и нависла над Ольтеей, рассматривая, словно увидела в первый раз. Милена никогда не испытывала и тени сомнений в том, что женщина, делящая с ней постель, принадлежала ей полностью и без остатка, а потому разглядывала Ольтею с видом собственника, в очередной раз подмечая аристократическую бледность гладкой нежной кожи.
— Вот так имперская знать и проводит время, — прошептала Милена, — нежась в постели, вместо того, чтобы управлять своей страной.
— Ты забываешь, как это приятно, — Ольтея слегка приподнялась, обвивая руками талию своей любовницы и прижимая ту к себе. Мягкая возня и ласки угасли в один миг. Обе просто остановились, будто бы вспомнили что-то ужасное и неприятное.
На миг Ольтее и вовсе показалось, что в глазах императрицы мелькнуло подозрение, злость, страх и отчаяние — всё по очереди. Но, без сомнения, то всего лишь игра солнца.
Отзвуки их игрищ унеслись папирусными листами, сметёнными прочь всё ещё тёплым океанским бризом. Милена резко распрямилась, позвав своих личных служанок.
Вскоре обе женщины уже приводили себя в порядок после сна. Ольтея возлежала в бронзовой ванне, выдувая пузыри и периодически погружаясь в воду поглубже, поскольку воздух был довольно прохладным.
«Что за болваны додумались поставить ванну на площадке прямо перед открытой всем ветрам галереей? — подумала она. — Зима же».
Милена закончила быстрее и теперь шутя обхаживала её, стараясь создать ощущение некой видимости нормальных отношений.
Сарг Кюннет заявился сразу после того, как Милена намылила своей любовнице волосы. Костюм временно исполняющего должность высшего жреца противно шуршал и казался излишне пёстрым. Юноша остановился на пороге мельтешащим пятном, а его причёска казалась особенно спутанной, хоть и имела ощущение неуклюжей попытки причесать волосы.
Кюннет был одним из немногих людей, кому императрица позволяла посещать себя в любое время дня и ночи. Никакого смущения перед ним она, конечно же, не испытывала. Сарг не был тем человеком, кого вообще кто-либо стеснялся, слишком уж он был не от мира сего.
— При-прибыли войска из Эдеа, под руководством графа Либия Карно, — сообщила эта болезненная тень. — Необходимо в-в… ваше присутствие.
Милена поднялась и вытерла руки.
— Хорошо, — отозвалась она, её голос и манеры преобразились. — Я пока приготовлюсь, а Сарг поможет тебе домыться, — сказала она в ответ на вопрошающий взгляд Ольтеи.
— Чего⁈ — возмутилась женщина, но императрица уже стремительно шагала на выход, призывая слуг и спеша переодеться.
Под пеной тело Ольтеи было скрыто, но сам факт демонстрации самой себя перед каким-то жалким и униженным существом… Подобное возмутило женщину до глубины души.
Теперь она неподвижно сидела, взирая на приближающуюся фигуру Кюннета сквозь облака пара.
— Прибыло семь сяч-ся… тысяч солдат, — пояснил он, опускаясь на то же место, где ранее сидела Милена. Ему пришлось смять собственные штаны, на которых появились некрасивые складки, которые, тем не менее, казалось ничуть не обеспокоили его. Казалось, ему было абсолютно плевать ни на обнажённое тело красавицы перед собой, ни тот факт, что ему поручили работу слуги.
«Впрочем, — подумала Ольтея, — никому другому подобное и не могли поручить. Именно поэтому здесь… он».
Ольтея могла лишь молчаливо смотреть на него.
«Не здесь, — предупреждающе молвил её тайный голос. — Где угодно, только не здесь».
«Но однажды он должен сдохнуть!» — мысленно возразила она.
— Что-то подсказывает, — резко и криво, словно богомол, наклонил Сарг голову, — ты раздумываешь, как бы ловчее прикончить меня. — Кюннет и правда не испытывал ровным счётом никакого интереса к телу Ольтеи, пусть даже скрытому за мыльной пеной. С куда большим энтузиазмом он рассматривал баночки с мылом и ароматическими маслами, расставленные на полу рядом. — Едва ли ты думаешь сейчас о чём-то ещё, — добавил парень с ощутимым пренебрежением, которое взбесило и вместе с тем напугало Ольтею.
— С чего ты взя?.. — тем не менее, запротестовала было она, но поперхнулась водой, безжалостно вылитой ей на голову. Сарг принялся исполнять обязанности, наложенные на него императрицей — помогал её любовнице принять ванну.
— Мне нет-нет дела, — продолжил он, опрокидывая женщине на темя плошку мыла с ароматом апельсина, — до того, о чём ты думаешь или чем занимаешься.
Встав на колени, он начал намыливать ей голову. Пальцы Кюннета не были ни жёсткими, ни мягкими, свою работу он тоже делал без каких-либо эмоций — словно выверенный механизм. Ольтея не ощущала от него ни ненависти, ни любви, ни даже привычной от любого мужчины похоти.
— А я и забыла, — ответила она, выражая негодование каждым кивком своей натираемой ароматной пеной головы, — что тебе ни до чего нет дела.
Его пальцы прошлись от её лба через темя до затылка, пощипывая ногтями кожу.
— У ме-меня… У меня много-много дел и забот. Но, как и у нашего лико-ко… великого императора, мои заботы скользят сквозь меня и н-не оставляют следов на снегу.
Сарг собрал её волосы на затылке, отжал их, а затем прошёлся пальцами вперёд, на этот раз двигаясь по бокам, вдоль висков.
— Ты не думал исправить себе дефекты речи? — спросила Ольтея.
Его пальцы остановились. Какая-то судорога прошла по его вялому, апатичному лицу.
— Удивлён, что т-ты подняла эту тему.
Перестав заниматься её волосами, он повернулся к приготовленным императрицей моющим принадлежностям.
— Ничего удивительного. Я помню, когда Киан Силакви приблизил тебя. Уже тогда каждый обратил внимание, что ты ущербен, — безжалостно заявила Ольтея.
Сарг взял небольшую розовую губку и смочил её водой. Потом, воспользовавшись пеной с её головы, начал намыливать лицо женщины нежными, даже ласковыми мазками.
— Высший жрец был-был сильнейшим и мудрейшим среди всего дв-дворца. Он превосходил ка-каждого. Как-как в интеллекте, так и в жестокости. Не считая императора, конечно же.
— М-м… сильнее меня?
— Намного.
Лживый сукин сын!
— Но ты на такого не тянешь даже близко, — усмехнулась Ольтея.
— Конечно. Я и не претендую. Императрица временно закрыла мною пустующую но-но… должность. Как только мятеж подавят, проведут выборы нового высшего жреца.
— Даже жаль, — женщина на миг высунула ногу