За окном Лондон погружался в туман. Не обычный городской смог, а нечто более древнее, более живое. Туман полз по Бейкер-стрит как огромный хищник, поглощая газовые фонари один за другим, превращая знакомые очертания в призрачные силуэты.
Артур встал — процесс, требующий тщательного планирования и концентрации. Деревянные ноги не сгибались в коленях, превращая простое действие в неуклюжий спектакль. Он подошёл к окну, опираясь на трость — единственный подарок от бывших коллег, который он принял. Серебряная, с головой волка на набалдашнике, она казалась анахронизмом в его руках.
В отражении стекла мелькнуло движение. Артур резко обернулся, едва не потеряв равновесие.
В углу комнаты, там, где тени были особенно густыми, что-то шевелилось. Не человек — движение было неправильным, слишком плавным, слишком… текучим. Словно сама тьма обрела форму и волю.
— Кто здесь? — голос прозвучал хрипло. Он редко говорил в последнее время, разве что сам с собой или с бутылкой.
Тени сгустились, приняли очертания. Фигура в старомодном сюртуке, цилиндр на голове, лицо скрыто в тени. Но глаза… глаза горели холодным огнём, напоминая отблески пламени в полированной стали.
— Давно не виделись, инспектор Блэквуд, — голос был похож на шелест старых газет. — Хотя «инспектор» уже неточность, не так ли? Как и многое другое в вашей жизни.
Артур потянулся к ящику стола, где хранился старый служебный револьвер. Рефлекс полицейского умирает последним.
— Не трудитесь, — фигура покачала головой. — Пули не причинят мне вреда. Как и ваши жалкие протезы. Я пришёл с предложением.
— Я не принимаю предложений от галлюцинаций.
Смех существа напомнил скрип несмазанных петель.
— Галлюцинация? О, нет. Я вполне реален. Настолько, насколько реальность вообще применима к существам моего рода. Меня зовут… впрочем, имена — такая человеческая условность. Зовите меня Тенью.
— Чего вы хотите?
— Не чего, а что предлагаю. Видите ли, инспектор… простите, мистер Блэквуд, вы находитесь на перепутье. Можете продолжать гнить в этом кресле, спиваться и жалеть себя до самой смерти — которая, кстати, не так далека, как вам кажется. Или…
— Или?
— Или принять то, что огонь пробудил в вашей крови. Наследие, которое дремало поколениями. Дар, который превратит проклятие в благословение.
Артур покачал головой.
— Я не верю в сказки.
— А в кошмары верите? — Тень шагнула ближе, и температура в комнате упала на несколько градусов. — В те видения, что преследуют вас каждую ночь? В голоса, шепчущие на языке, которого вы не должны понимать, но понимаете? В то, что видите в огне камина?
Артур замер. Он никому не рассказывал о видениях. О том, что иногда, в предрассветные часы, он видит город, которого нет на картах. О существах, скользящих в тенях. О символах, которые появляются на запотевших окнах и исчезают, стоит протянуть руку.
— Кто вы такой?
— Я — посланник. Вестник перемен. Скоро придёт тот, кто предложит вам контракт. Примите его. Это ваш единственный шанс.
— Шанс на что?
— На возвращение. На месть. На искупление. На то, чтобы узнать правду о том, что произошло в ту ночь. О том, чем на самом деле был Джонатан Крамер. И о том, что пробуждается в тенях Лондона.
Тень начала растворяться, словно туман под утренним солнцем.
— Подождите! Что за контракт? Кто придёт?
— Вы узнаете его. Как узнали меня. Кровь помнит, мистер Блэквуд. Кровь всегда помнит.
Фигура исчезла. Комната наполнилась обычными звуками — тиканье часов, потрескивание углей в камине, дождь за окном. Но что-то изменилось. Воздух стал плотнее, тени — глубже.
Артур опустился обратно в кресло, машинально потянувшись к бутылке виски. Рука замерла на полпути. Впервые за долгое время он не хотел пить. Не хотел заглушать боль алкоголем.
Потому что боль изменилась. Из тупой, беспросветной агонии она превратилась в острое жжение — словно под мёртвой плотью пробуждалось что-то новое. Что-то живое.
На столе зазвонил телефон. Артур уставился на аппарат, не веря своим ушам. Телефон молчал так долго, что он уже забыл его звук.
С трудом сняв трубку деревянными пальцами, он поднёс её к уху.
— Агентство «Последний шанс», — голос звучал механически, по привычке.
— Мистер Блэквуд? — женский голос, молодой, встревоженный. — Меня зовут Эмма Синклер. Мне нужна ваша помощь. Мой жених… он пропал. Полиция говорит, нет признаков преступления, но я знаю — что-то случилось. Что-то страшное.
— Мисс Синклер, я…
— Пожалуйста! Я слышала о вас. О том, что вы сделали. Говорят, вы можете найти любого. Говорят, вы видите то, что другие не замечают.
Артур хотел отказаться. Хотел повесить трубку и вернуться к своему медленному умиранию. Но что-то в голосе девушки — отчаяние, смешанное с надеждой — напомнило ему о другом голосе. О криках Сары Коллинз в огне.
— Где он пропал?
— В Уайтчепел. Возле старой церкви. Он фотограф, снимал ночные пейзажи для выставки. Ушёл три дня назад и не вернулся. Его камеру нашли разбитой, но на карте памяти…
— Что на карте?
— Фотографии. Но не такие, какие он обычно делает. На них… тени. Тени, которые движутся. И лица в окнах заброшенных домов. Лица людей, которые умерли много лет назад.
Уайтчепел. Место, где Джек-Потрошитель совершил свои самые жуткие преступления. Место, где граница между мирами особенно тонка.
— Я возьмусь за дело, — услышал себя Артур. — Приходите завтра утром. Принесите фотографии.
— Спасибо! Спасибо вам! Я знала, что вы поможете!
Трубка умолкла. Артур сидел в кресле, глядя на свои деревянные руки. Впервые за четыре года у него было дело. Впервые за четыре года кто-то нуждался в нём.
За окном лондонский туман сгущался, превращая город в лабиринт теней. Где-то в этом лабиринте молодой человек либо был мёртв, либо хотел бы быть мёртвым. Где-то в тенях двигались существа, которых не должно существовать. Где-то готовилось нечто, что изменит всё.
А в кресле у камина сидел обугленный герой, не подозревая, что его история только начинается.
В углу комнаты, невидимая обычным зрением, пульсировала метка — древний символ, оставленный Тенью. Символ, означающий, что наблюдатели заинтересовались. Что испытание началось.
Что Страж пробуждается.
Артур поднялся из кресла. Медленно, неуклюже, но с целью. Он подошёл к столу, отодвинул бутылку виски и достал блокнот. Деревянные пальцы с трудом удерживали карандаш, но он упрямо выводил буквы: