— Она... сестра, — запнулась я, — на тебя ведь похожа была?
— Ага, только у нее две косички. Мы специально так делаем, чтобы мама со спины различала.
Она хихикнула. А у меня руки затряслись. Та душа. Девочка, взывающая к справедливости.
— Я с ней знакома, милая. Видела.
— Где? Там, да? — ребенок показал мне на дальнюю поляну, где четко вырисовывался белый алтарный камень.
Я не смогла ей ответить. Отвернувшись от жуткого булыжника, скользнула взглядом по ведьмам, что сидели в яме. Две испуганные девочки лет двенадцати жались друг к другу и держались за спинами остальных. Их будто прятали. Когда-то красивые детские платьица сейчас висели на них серыми грязными тряпками. Они не плакали, но красные глаза и растертая кожа под ними свидетельствовали о том, что слез у ведьмочек просто не осталось. Похоже, они, в отличие от своей маленькой подруги по несчастью, вполне осознавали всю глубину ужаса, в которую их окунули.
Девушки постарше выглядели до того затравленно, что казалось, просто умрут от страха при малейшем резком окрике. Мертвые бледные лица, на которых только глаза и жили. Молодые женщины следили за бешеными, что крутились возле ямы. Мне вдруг почудилось, что они ждут момент, когда кто-то из этих одичалых мужчин схватится за решетку и начнет ее отодвигать в сторону.
Да, они ждали смерти. Знали, что скоро она придет за ними, и понимали, что спасения не будет.
Выдохнув, я уставилась перед собой, но всхлип пожилой женщины вынудил меня снова повернуть голову. Ведьмы тихо плакали. В их глазах плескалось отчаянье, огонек жизни медленно угасал под натиском удушающего страха.
— Орина, а когда твой истинный придет? — девочка поднялась на ножки и подобралась к краю ямы, оказавшись от меня на расстоянии вытянутой руки.
— Скоро, — пробормотала, пытаясь найти среди ведьм ту, кто бы следил за этой девчушкой. Но на нее никто не обращал внимания. — Ты была только с мамой и сестренкой?
Зачем спросила, и сама не поняла.
— Да, — она поджала губы
— А теперь ты с кем?
— Одна. — она мило улыбнулась
— И больше никого нет?
Ведьмочка покачала головой:
— Никого нет. Меня жрицам отдадут. Всех ненужных детей, у которых нет мам, к ним отправляют. А у меня, — она печально вздохнула. - А у меня ее теперь нет. Я ненужная и ничейная. Мама меня вырвала из рук одного из этих дядь, и он утащил ее. А я вот осталась. А нужно было с ними идти. Вот чего я одна здесь? С ними мне нужно было. Тетя орина, а я вам случайно не нужна? Не хочу я к жрицам, там плохо.
Меня забило мелкой дрожью. Такая злоба взяла. Я выдохнула, выпуская облачко темного пара.
— Ого, — малышка повисла на прутьях. — Это твой дар?
— Это их смерть, — и снова выдохнув, оскалилась.
Мой взгляд нашел жирного фера. Он что-то выговаривал высокому седому перевертышу. Тот затравленно кивал и поглядывал на мою клетку. Затем, склонившись, быстро зашагал к нам.
— Он за тобой, орина, — голос ведьмочки упал до шепота. - Ты только не пропадай как мама. Вдруг я тебе понравлюсь. Не уходи туда же, куда и она, прошу.
— Не уйду без тебя, обещаю, — я ласково ей улыбнулась. — Да, это они за мной. А ты сиди тихо, как мышка. Недолго осталось.
— Честно-честно вернешься? — она подалась ко мне.
— Конечно, а ты пока веди себя хорошо и прячься за остальных.
Пожилая ведьма повернулась ко мне, на ее лице было столько злобы, что под глазами залегли черные тени.
— Бойся его, девочка, — пробормотала она. — Фер росомах хуже любого красноглазого. Он пытается забрать то, что ему не принадлежит. Стать темным магом. Опасайся этого нелюдя.
Я кивнула и, с трудом хватаясь за прутья решетки, поднялась. На спине под свободной рубахой что-то зашевелилось. Под лопатками снова разгоралась боль, расползаясь по ребрам и опоясывая грудную клетку.
Выдохнув, захрипела, но нашла в себе силы разогнуться.
Белобрысый перевертыш уже стоял перед клеткой и скалился:
— Пасть захлопни, пес, — рявкнула на него.
— Я росомаха, — с какой-то гордостью прошипел он в ответ.
— Ну хорошо, — я медленно, словно древняя старуха, кивнула. — Пасть захлопни, крыса! Так лучше?
Глаза перевертыша полыхнули ненавистью, я же лишь усмехнулась, дожидаясь, пока он отворит клетку и отведет меня к своему жирному феру. Тьму он желает получить? Да поделюсь с радостью. Столько отсыплю, что захлебнется в ней.
— Орина, — шепнула малышка из ямы. — Ты только возвращайся. Не уходи без меня, хорошо? Я с тобой хочу.
Глава 110
Фер ждал. С таким выражением лица, словно я сейчас к нему в ноженьки упаду и молить о пощаде стану.
Мои ладони сжались в кулаки. Почему-то подумалось, что если сейчас проявлю слабость, то окажусь в бездне мрака. Что тогда уже никакой надежды на спасение не будет.
Вот поэтому я выгнула плечи, снова почувствовав, будто за спиной что-то странно задевает ткань рубашки. Она вдруг стала словно мала мне.
Я попыталась сообразить, что же там не так, но получила толчок в затылок от росомахи.
Зашипев, оскалилась:
— Кто дал тебе право поднимать без моего дозволения на неё руку? — Фер оказался недовольным.
— Да и за грудь меня хватать, — нагло соврала я, даже не моргнув, — внучку своего фера.
— Что? — старик легко мне поверил.
Его маленькие заплывшие глаза полыхнули гневом. Он взмахнул рукой, и перевертыш, что притащил меня к нему, схватился за горло, из которого хлестала кровь.
«Еще на одного меньше» — зашептала во мне тьма. Она наслаждалась агонией умирающего.
Я же обернулась, взглянув на яму. Теперь точно знала, что за сила так яростно плещется во мне. Тех, кто больше не вернется в ту земляную темницу. И если во мне ее только крохи, то что же кипит в груди Руни?
— Ты хочешь заполучить их тьму, — шепнула, обернувшись на толстого фера, — но она досталась другому. Тому, кто принял, пожалел и отпустил.
Улыбнувшись, я проследила, как залитый кровью перевертыш осел на землю мешком.
— А говорил, что не пес, — моя улыбка стала шире, —