И вышел из-под прикрытия ветвей на замерзшее болото.
Сергей тут же бросился за ним.
— Куда? — прошипел он. — Знаешь, как они быстро бегают?
— Раз быстро бегают, тем более не нападут, — возразил хузарин. Но остановился.
Вслед за ними на открытое пространство вышли и остальные.
Их заметили. Все семеро гигантов развернулись к ним, только вставший на колени детеныш продолжал искать что-то под снегом.
Между ними и пришельцами из прошлого было метров сто.
— Если нападут, надо по ногам рубить, — пробормотал Нарви. — Сзади.
Но так, для порядка. Он тоже не верил, что гиганты нападут.
Люди не двигались, и через некоторое время громадины вернулись в прежнему: взрыхляли снег и отправляли в рот то, что под ним. Только вожак еще некоторое время глядел на человечков, подергивая ушами. Но потом и он расслабился.
— Уходим, — бросил Сергей минут через пятнадцать. — Я хотел, чтобы вы их увидели, и вы увидели. — И, Машегу: — А трогать их ни наши, ни здешние не станут. Бивни берут с мертвых, когда находят. А находят часто.
— А я бы все-таки хотел попробовать, каковы они на вкус, — заявил Наслав как-то вечером.
Дёрруд не глядя треснул его по загривку.
— Ну я же только сказал, — обиженно пробормотал Наслав. — Не стал бы я их трогать, Убийца!
— Еще б ты их тронул, — сказал Машег, на секунду оторвавшись от инспекции содержимого колчана.
И опять наступила тишина, нарушаемая только потрескиванием костра да ночными звуками леса.
Сергей вздохнул. Еще несколько дней, и он вернется в обычный мир и обычное время. Прекрасный мир и прекрасное время. Но от мысли о том, что в эту явь он попадет еще очень, очень нескоро (и попадет ли?), щемило в груди.
А в остроге над Черным озером их ждал Корлы. С драгоценными дарами, стоимость которых существенно превышала тот доход, который можно было получить от выкупа и продажи кирьялов.
И это было правильно. Друзья не торгуют и не считаются — они дарят. Только тогда их дружба не имеет цены.
Глава 4
Глава четвертая. Рог битвы
В Белозере ожидал сюрприз. Гость нежданный и незваный. Великий князь Олег собственной персоной. С малой дружиной и спутниками: князьями-варягами Вардигом плесковским и Рулавом изборским, торжественно представившимся Рулавом Труворовичем.
Годами сей князь был, пожалуй, помоложе Трувора Стемидовича и при более близком общении пыжиться перестал, повел себя как и подобает родичу — попросту и без лишних понтов. Сергей простил ему чванство: как-никак князем Рулав был совсем свеженьким, полгода назад стол унаследовал.
Еще одним важным спутником Олега был ростовский князь[1], мерянин Яктев. Этот, хоть и мерянин по подначальной территории, похож был скорее на словенина из южных, а жена, которую он привез с собой, ликом и вовсе была чудинка: светловолосая, светлоглазая, с тонкими губами и курносая. Оказалась она, впрочем, не чудинкой, а очередной родней белозерских. Не близкой, колене в четвертом и по линии Стемидовой бабушки… Но понятно, почему Яктев прихватил ее с собой. Чтоб не забывали: не совсем чужой он.
Как позже пояснил Рёрех, отношения с мерянами у Белозера всегда были сложными. А прошлой зимой еще больше усложнились. Это когда Сергей пленных пригнал. Нет, к нему никаких претензий: сами напали, сами огребли. Опять-таки большую часть Сергей еще по пути за выкуп отпустил. Но осадочек остался. И лег на многолетние отложения территориальных разборок.
Избор удивил. Не тем, что явился на общекняжеское сборище, а тем, что решил поселиться у Сергея.
Стемид, возможно, немного обиделся. Избор ему прямо заявил:
— Шумно у тебя, тесно. Не люблю. У ученика жить буду.
Тогда белозерский князь только кивнул. Может, обиделся, а может, и почувствовал облегчение. Дама из экипажа — тягловой силе облегчение. Характер у ведуна трудный. Запросто мог кого-нибудь унизить, а князю потом разруливай. Вот только подумал он, скорее всего, что ведун нацелился к Рёреху, который тоже своим домом жил, причем рядышком, и числился учеником Избора. А старый взял да и заквартировал у Сергея. Нет, Вартислав, конечно, тоже сын. Но приемный и родная кровь — большая разница.
Рёрех, что характерно, не обиделся, а выразил полнейшее удовольствие.
Оказаться под одной крышей с наставником… Да ну на фиг! Шпынять будет, строить, дуть пиво, приговаривая: «Давно такой гадости не пил. Жена у тебя, верно, безрукая». Вот и вся радость от совместного пребывания с таким гостем. Ах да! Еще девок молоденьких изваляет. А которыми побрезгует, тех зашугает до икоты. Ведун и есть, чтоб его барсук оттопырил!
Сергею норов ведуна был отлично известен, но Избор уже сделал для него столько хорошего, что имел право на любое поведение. Разве что в супружескую постель он бы ведуну залезть не позволил бы. Ну да Избор и не стал бы. Сергей за годы общения более-менее научился понимать своего наставника и знал, что тот безупречно чувствует границы и никогда их не переходит.
Тем приятнее было, когда оказалось, что Избор-гость неожиданно пришелся ко двору. Прямо как старый Рёрех из прежней жизни в доме воеводы Серегея. Колхульду если и ругал, то только за то, что мало строит челядь. А Колхульда при этом цвела маковым цветом! Пестун мужнин ее стряпню и хозяйственность неустанно нахваливал, а когда сказал, что знает, как ей родить сына, то и вовсе превратился в спустившееся с небес божество.
То же и с воинским контингентом. Дёрруд к Избору и раньше проникся, а после того как ведун меньше чем за минуту трижды(!) обезоружил Грейпа Гримисона, то и Сигтрюггсона можно было смело поставить в один ряд с Колхульдой под табличкой: «Поражены божественным величием».
— Он обманул меня, — грустно признался Убийца Сергею. — Он лучше. — И, прочитав по глазам мысль, воскликнул: — Ты знал!
— Знал, — пришлось признаться Сергею. — Меня ведь не один ты учишь, но и он. Только он не лучше, друже. Он — другой. Сойдись вы не в шутейном бою, а в настоящем, не знаю, кто победит.
— Думаю, мы оба умрем, — рассудительно произнес Убийца. — Потому что теперь, когда мы знаем правду, ни он, ни я не захотим уступить. Да ладно, не думай обо мне дурно, хёвдинг! — Дёрруд ухмыльнулся: — Есть и другие, что мне не уступят.