— Встань! — велел Сергей.
Встал. Поморщился, но встал прямо. Значит, не так уж сильно ему досталось.
Сергей подошел вплотную, роста они были примерно одного, глянул «взглядом воеводы».
— Клятву мне принесешь, — произнес он жестко. — Тайную клятву. Знать будем только ты, я и он, — кивок на Дёрруда. — А за твою верность я сделаю тебя сильным. Тебя и твой народ, если пожелаешь. Ты услышал меня, человек леса?
Сергей увидел, как расширились зрачки Корлы. Кирьял замер на мгновение… Потом опустился на колени. Нет, не опустился, упал. Схватил руку Сергея, положил на склоненную голову:
— Клянусь, господин! Моя жизнь — твоя!
Лаконично. Но искренне.
Сергей сжал спутанные жесткие кудри, запрокинул голову кирьяла, еще раз заглянул в глаза, уронил:
— Быть по сему.
Разжал пальцы.
— Встань, вождь всех кирьялов. Возьми, — Сергей отстегнул от пояса кинжал. Потом повернулся к Дёрруду: не станет ли возражать.
Не стал. Глаза Убийцы сияли, словно он узрел потерянную возлюбленную.
— Сигтрюггсон, проводи его. Пусть освободит своих людей. Сам.
— Да, господин.
Хм. Господин. Не хёвдинг. Ладно. С этим потом разберемся. Как-нибудь.з
— Оружие пусть им тоже вернут, — сказал Сергей. — И готовят пир. Нет выше радости, когда враги становятся друзьями.
Сказал и увидел, как дернулся ухмылкой угол Дёррудова рта, а взгляд стал прежним. Знакомым взглядом Убийцы Берсерков.
Но возражений Сергей все равно не услышал. Хотя отлично понимал, что для его самого верного воина есть радость и повыше. Когда живые враги становятся мертвыми.
[1] Моржового клыка.
Глава 3
Глава третья. Прикосновение к вечности
Острог привели в порядок за пару дней. Но задержались на полмесяца. Сергей решил показать кое-что Дёрруду и Машегу. То, что в прошлой жизни показали ему самому. Он не был абсолютно уверен, что найдет дорогу, но попробовать было можно. Внутренний компас, он подскажет. Тем более зима нынче. Топи подмерзли. А бежать на лыжах намного веселее, чем по кочкам прыгать.
Отправились вшестером. Сам Сергей, Машег, Дёрруд, Нарви, Наслав. Шестым Сергей взял Луку Ореуса. Тот хорошо показал себя прошлым летом, стоило приблизить. А что южанин, так ходить на лыжах ромей навострился уж точно не хуже хузарина. Взяли запас еды дней на десять, в дополнение к той, что по лесу бегает, снаряжение для ночевки.
По этому маршруту Сергей ходил трижды. Первый раз — с еще живым Святославом, но тогда их проводник вел. Второй раз тогдашний князь белозерский по его просьбе водил сюда Богуслава. Богуслав не особо впечатлился. Особенно когда узнал, что территория имеет статус заповедника и никаких трофеев не будет. Третий раз, опять-таки с проводником, наведался сюда уже сам. Приобщиться к вечности, так сказать. И младшего сына Илюху с собой прихватил: развеяться перед муромским наместничеством. Вот Илья тот, да, впечатлился. Аж глазки загорелись — так ему захотелось этакое чудо заполучить. Античных авторов вспомнил и даже цитировал. Мол, вполне реальное это дело. И даже обиделся на отца и на князя белозерского, услышав категорическое: нет.
Путь к цели занял шесть дней.
И это было прекрасно. Просто идти по лесу, скользить неторопливо по лыжне, прокладываемой другими, или самому идти первым сквозь лес, наполненный жизнью и солнцем, нырять под обремененные снегом ветки, ловить ухом взлет глухаря, отмечать росчерки следов, распознавая, кто здесь порушил белизну и что при этом делал: охотился, спасался или просто остановился, чтобы оглядеться. А самое главное: ни о чем не думать, ничего не планировать, не взвешивать каждое слово, напряженно контролируя реакции и угадывая последствия. Просто жить, дышать, ощущать лицом невластный над тобой мороз, глядеть, как огонь лижет сложенные треугольником стволы, а неподалеку «переговаривается» волчья стая, что вот уже третий день бежит по следу в надежде, и небезосновательной, что ей что-нибудь перепадет от людской трапезы.
Еще разговоры. Неторопливые, спокойные, значимые. Когда красные отсветы огня превращают человеческие лица в странные подвижные маски, а паузы между словами могут длиться минутами. Ничто так не сближает соратников, как такой вот махонький тесный круг света внутри бесконечного и безвременного леса, где ты — всего лишь крошечная часть, мимолетный миг, мелкое звено цепи поколений, уходящей в те времена, когда не было ни крепостей, ни драккаров, ни булатных клинков. И не было в них нужды, потому что се — человек. И ни один даже самый голодный волчара не рискнет подойти к твоему костру. И не от того, что боится огня, а потому что там, где огонь, там смерть. Мгновенная, неотвратимая и беспощадная, как терзающий нутро зимний голод. И есть только один способ ее обмануть: подползти на брюхе, поскуливая и обещая угадывать желания господина за дарованное право быть сытым. Сначала. И право быть другом — века спустя.
Эти властелины прошлого тоже могли бы стать друзьями. Умными, верными, могучими. Сильнее коней и туров. Не стали. И уже не станут. Прошло их время. Не совпало. Или среди двуногих повелителей мира не нашлось мудрых, а только жадные, видевшие в исполинах одно лишь мясо и нужную в хозяйстве кость.
— Скажи, Варт, глаза меня обманывают или мы уже за Кромкой? — пробормотал Наслав, не отводя взгляда от бурых, присыпанных снегом холмов.
— Нет, дурень, мы все еще в Мидгарде, — шепотом произнес Дёрруд. — И ужасайся потише. С такими ушами они должны слышать очень хорошо. А я не хотел бы, чтобы они ушли.
Сергей посмотрел на Убийцу с интересом. Но спрашивать ничего не стал. Вместо него это сделал Нарви.
— Думаешь, они нас испугаются, Сигтрюггсон? — спросил он тоже шепотом.
— Уверен. Раз им подобные остались только в такой глуши, значит, в иных местах их убили. А к таким даже белый мишка подойти не рискнет. Только человек.
— Их и сейчас бьют, — сказал Наслав. — Помнишь, Варт, мы года три назад на полюдье такой же рог взяли.
— Пожалуй, ни стрела, ни копье такого не пробьет, — сказал Нарви. — Там шкура два вершка, и шерсть еще, а под шерстью, небось, калган потолще, чем у кабана.
— Моя стрела все пробьет, — шепотом возразил Машег. — Но убьёт вряд ли. Хотя вон того, маленького, пожалуй. Только я не стану и тебе не дам. Будь я на месте белозерских князей, вообще запретил бы их трогать. Спасибо, брат, что привел