«Не стану говорить ему, что Вартислав — побратим Машега, — решил тархан. — Не то этот чванливый павлин решит, что с Машегом будет договориться проще».
— Мне плевать, что там желает языческий хан! — заявил Алп-Барик. — Если бы ты знал, сколько таких ханов целует копыта моего коня, ты бы удивился!
«Допустим, коня не твоего, а твоего отца», — подумал Ноам, но вслух сказал:
— Нынче непростые времена для Хузарии. У нас много врагов. Стоит ли плодить новых? Не лучше ли обратить врагов в друзей и направить на других врагов?
— Пф! — фыркнул Алп-Барик, вновь разбрызгав вино. — Врагов не надо уговаривать! Их надо бить! Если здешний хакан станет мне прекословить, я научу его покорности! Обойдусь с ними так, как булхаци Песах обошелся с аланами!
«Нельзя его подпускать к Олегу, — подумал Ноам. — Если он рассорит нас с русами, Беньяху спросит не с него, а с меня».
— Да, я могу многое, Ноам! — с важностью произнес Алп-Барик, неверно истолковав молчание тархана. — Но тебе это знать не обязательно. Тебе достаточно знать: я хочу эту женщину. И я всегда получаю то, что хочу! А что это значит?
— Что? — Тархан вынырнул из собственных мыслей.
— То, что ты приведешь ее ко мне! Если ее муж возразит, примени силу. Могу дать тебе своих людей, если тебе некого послать.
«Дурак, — подумал тархан. — Какой дурак! Он что, думает, двух сотен его бойцов хватит, чтобы завоевать Киев? Хотя…»
Если люди Барика схватятся с дружиной Вартислава, еще неизвестно, кто выйдет победителем. И отвечать за это, независимо от результата, будет уже сам Барик. Одно дело переговоры, другое — прямое нападение.
Нет. Тоже не годится. Сейчас в Киеве нет ни Вартислава, ни его дружины. Если люди Барика нападут на подворье Вартислава на Горе, они, скорее всего, добьются успеха. Ненадолго. Потому что вся Гора немедленно встанет против них. И отвечать за смерть сына шеда Еремии придется Ноаму. Поэтому смерть эту ни в коем случае нельзя допустить.
Вот только как это сделать?
Как жаль, что здесь нет Машега и Вартислава. Вместе они бы непременно придумали, как избежать беды.
Пока же Ноаму осталось только молиться.
И он помолился. Истово и искренне.
И Всевышний не оставил его молитву без ответа.
— Чего-о-о⁈
Искору! Планируют! Украсть?!!
Сергей засмеялся. Нет, он заржал. Потому что ничего более дикого не слышал. Украсть. Его жену. В Киеве. На Горе.
— И кто этот сумасшедший? — отсмеявшись и отдышавшись, спросил Сергей.
— Хотел бы посмеяться с тобой, да не стану. Алп-Барик его зовут. И не торопись считать его спятившим. Говорит, предложил за Искору столько серебра, сколько она весит.
— Слышишь, милая? — Сергей повернулся к жене. — Надо тебя срочно откармливать! — И Машегу: — А почему не золота?
Искора мило улыбнулась и потянулась с удовольствием. Сытая счастливая кошка.
— Думаю, его отец на золото не согласился бы, — без улыбки ответил Машег. — Шед Еремия очень богат, но столько золота не даст даже он.
— Шед? Родич вашего хакана? Двоюродный брат?
— Он самый, — подтвердил Машег.
Что ж, история перестает быть забавной.
— И что же сын такого человека делает здесь, в Киеве?
— Сын сыну рознь, — пояснил Машег. — Этот не наследный. Не помню, какой по счету, но точно в первом десятке. А в Киеве он по поручению отца. Не всем нравится, что Ноам стал тарханом.
— То есть просто убить его нельзя? — уточнил Сергей.
Машег сделал знак, чтобы челядинка подлила ему вина, но кувшин опустел.
— Сейчас! — среагировала Искора.
Сама, конечно, за добавкой не побежала. Распорядилась.
Сергей тоже уселся за стол.
— Так можно или нельзя?
— Убить любого можно, — философски заметил Машег. — Но этого нежелательно. И уже непросто. Алп-Барик узнал, кто ты. И теперь больше один по городу ходить не станет. Только с подобающей свитой. И половина из них — люди Ноама.
Принесли вино. Машег попробовал:
— О, хорошее!
Сергей с ним согласился. Искора расстаралась.
— Похищением тоже Ноам занимается?
— Не сам. Дал людей, хотя у Барика и свои имеются. Не хузар, но умелых.
— Настолько умелых, чтобы мне стоило опасаться за Искору?
— И за Искору, и за себя. Это утка? — он потянулся к доске с нарезкой.
— Не знаю. Может, и гусь.
— Главное — не свинья, — Машег ухватил полоску вяленого мяса, продегустировал, кивнул одобрительно.
— За себя? — уточнил Сергей.
— Ну так это самое простое, — невнятно пробормотал жующий Машег. — О вдове договориться проще, чем о жене. Что тогда скажешь, Искора?
— Скажу, что соглашусь. А ночью ему зенки паршивые выколю, бубенцы отрежу и вместо глаз запихаю!
— Даже и не сомневался в тебе! — одобрительно произнес хузарин. — Но это тоже нежелательно. Если твоего мужа убьют, я о тебе сам позабочусь. Как о жене брата. Или мне тоже бубенцы отрежешь?
— Тебе — нет, — Искора уселась за стол и обозначила холопке кистью: «Мне тоже налить».
Так-то жене вот так за стол и употреблять с мужчинами не положено. Но Искора не просто жена. Она еще и воин, о чем лично обучавшие ее Сергей с Машегом прекрасно осведомлены. Да и нет никого, кто упрекнул бы в нарушении традиции.
— Эй, я пока жив! — напомнил Сергей. — И мне не нравится, что ты, братик, уже занимаешься моим наследством!
— Так я не только твоим наследством занимаюсь! — похвастался Машег. — Твоим убийством занимаюсь тоже я!
И бросил на стол сочно звякнувший кошель.
— Половина, — сообщил хузарин. — Твоя доля. По-братски.
— Это чье? — уточнил Сергей.
К кошелю он не притронулся.
— Я же сказал: твое! — удивился Машег.
— А раньше чье было?
— Раньше — мое.
— А еще раньше?
— Алп-Барика. Продолжать?
— То есть…
— Ну я же сказал: твоим убийством буду заниматься я.
— То есть этот шедов сын не знает, что мы — побратимы?
— Он знает ровно то, что сказал ему Ноам.
— Что, вот так просто?
— А что сложного? — пожал плечами Машег. — Я — бар Захариах из рода Рузиев. Это честь для него, что