Каменоломни находились в глубине ущелья: практически отвесные скалы нависали справа и слева. Внизу у основания скал вилась маленькая и быстрая речка, вдоль ее левого берега шла узкая колея для повозок. Местами дорога поднималась, но чаще всего шла понизу, в метре от берега потока. В глубине ущелье расширялось, правая сторона оставалась отвесной, а левая уходила к северу, образуя своего рода гигантский открытый карьер. Здесь стояли домики, сложенные из камня, прямо на улицах готовые и недоделанные скульптуры людей и животных, над которыми трудились камнетёсы. Нас провожали взглядами, кое-кто из мастеров лениво перекидывался словами со стражниками.
Миновав мастерские, мы пошли дальше и примерно через метров триста подошли почти отвесной скале, облепленной человеческими фигурками.
— Место вашей работы, — стражник на лошади подскакал к группе хеттов с луками и мечами и спешился. После недолгого разговора стражник вернулся, ведя лошадь за поводья. Чуть подотстав, с ним подошли два хетта с тучными телами и холеными лицами.
— Который из них Арт? Этот? — толстый хетт ткнул рукоятью плети в Этаби, рассудив, что великий воин должен выглядеть как великан.
— Нет, вот этот с синими глазами, — стражник сплюнул мне под ноги. Тюремщик, сделал два шага и остановился передо мной, рукоятью плети поднимая мой подбородок. Наши глаза встретились, в его глазах мелькнуло удивление и страх. Не говоря ни слова, хетт хлёстко ударил меня рукоятью плети, заставив загореться от боли правую часть лица.
— Здесь ты раб и умрёшь как раб. — Помня свои же просьбы товарищам вести себя спокойно и не поддаваться на провокации, промолчал, опустив голову. Но хетт не унимался:
— Смотри мне в глаза, раб, — в этот раз его глаза горели ненавистью, — среди убитых тобой в Хаттуше был сын моего старшего брата. И я свой закон крови возьму с тебя здесь, — в это раз хетт ударил слева и совсем близко к глазу. Я буквально почувствовал, как наливается гематома под глазом, ограничивая видимость. И снова мне стоило нечеловеческих усилий не сорваться и не плюнуть в мерзкую морду хетта.
— Снять с них колодки? — второй тюремщик был помоложе.
— Зачем? Скоро ночь, сегодня они работать не будут. Пусть оценят наше гостеприимство, — гнусаво захохотал толстяк, обнажая кривые и почерневшие зубы.
Молодой отвёл нас дальше: примерно в ста метрах от места нашей беседы находилась пещера.
— Ночевать будете здесь, — после его ухода без сил опустился на камень, увлекая за собой вонючку. Завтра я избавлюсь от напарника, ради этого стоило потерпеть удары и последнюю ночь в колодках. Осторожно повернув голову налево, смотрел, как работают остальные каторжники. Почти на отвесной скале, мужчины, вставив нечто похожее на долото, пытались отколоть кусок породы, похожей на гранит. Трое носили воду из реки в деревянных бадьях и поливали щели между скалами. Четвёртый держал вставленный в щель клин, по которому пятый наносил удары большим молотом. Прямо на наших глазах, кусок скалы размером с автомобиль, оторвался от скалы и с грохотом обрушился вниз, задавив насмерть нерасторопного водоноса.
— Никакого соблюдения техники безопасности, — нашёл в себе силы сострить.
— Чего? — синхронно спросили Этаби и Элса.
— Говорю, что работа опасная и умереть можно в любой момент, — не стал вдаваться в подробности.
— Мужчина должен жить так, как будто он уже умер и не умрёт второй раз, — философски заметил хуррит, подержанный меоном.
— Но не под камнем, что превращает его в навозную лепёшку. — с этим тезисом мои товарищи не стали спорить. Между тем смерть водоноса даже не вызвала остановки работ. Другая группа людей, упираясь отколовшийся валун, постаралась его сдвинуть. Привлекли трёх лошадей, на глыбу накинули верёвки, и животные вместе с людьми стали оттаскивать кусок гранита, поднимая пыль и издавая ужасный скрежет по камням.
Валун смогли дотащить до домиков, что мы ранее прошли. Всё это происходило под чутким надзором вооружённых хеттов. Со своего места я насчитал больше двух десятков стражи, могли быть ещё, полный обзор карьера был невозможен. Хетты поголовно были вооружены луками и держали дистанцию: каждую мелочь мой мозг фиксировал, откладывая увиденное в памяти. Оценивали ситуацию и хуррит с меоном:
— Эти трусы держатся на расстоянии, лук — оружие труса, — в сердцах сплюнул Этаби. Элса молча, как и я, продолжал наблюдать. На отвесной скале в общей численности работало около сотни каторжников. За ними наблюдали порядка десяти хеттов, заняв удобную позицию и держась на расстоянии выстрела из лука. Три конных хетта держались ближе к реке, периодически патрулируя ущелье от узкого входа в сторону его расширения. Самая широкая часть каньона оставалась вне нашего обзора: там могли быть каторжники и хетты. Ещё две группы хеттов по пять человек находились слева и справа от всадников — с их позиции открывался обзор на весь карьер. Итого двадцать три человека, не считая троих главных, что встретили нас. Каждый вооружён мечом, не считая лука со стрелами. Луков не было только у тех троих начальников, видимо, отстреливать каторжников не их забота.
Раздавленный камнем водонос так и остался лежать, но недолго. Один из всадников подскакал к трупу и зацепил его палкой с крюком на конце. Шагом всадник поволок труп водоноса в сторону выхода из ущелья. Похоронами себя здесь не утруждали, выволакивали труп и оставляли на съедение падальщикам. Вспомнилась хищная птица, клевавшая полурастерзанный труп перед входом в ущелье.
— К нам идут, — подал голос Элса. Начинало смеркаться, трижды прозвучал удар гонга, и каторжники начали торопливо собираться недалеко от нас. Чуть в стороне от пещеры, на огне стоял огромный котел, весь в копоти, над которым поднимался пар. Рабы торопливо собирались рядом с котлом, где хозяйничал оборванный мужчина средних лет без левой руки. Точнее культя была, словно ему ампутировали руку на уровне середины плеча.
Я не заметил посуды у людей — рабы подходили к «повару», который накладывал кашеобразную массу в сложенные ладошки.
Трое хеттов из числа начальства, направившееся к нам, остановились в паре десятков метров и наблюдали процесс кормления. До нас долетали обрывки их разговора, я услышал несколько знакомых слов, но суть разговора не мог уловить.
— Нас сегодня не будут кормить, — перевёл Элса, знавший язык хеттов в совершенстве. — Говорят,