— Молчать! — Несколькими ударами плети, стражник прекратил потасовку. Мы вышли на центральную улицу, направляясь к югу. Редкие прохожие испуганно шарахались в сторону: впереди процессии был всадник, за нами шли ещё трое пеших стражников.
Пока дошли до южных ворот, между Этаби и Элсой дважды возникла ругань. Даже несмотря на запах вони от своего молчаливого соперника, я бы не поменялся местами с Элсой. Всадник больше не применял плеть, похоже, его смешила ругань моих товарищей. Периодически Этаби вспоминал хеттов, в красках, расписывая, как выпустит им всем кишки. Шагая за этой парой, стараясь ставить ногу одновременно с вонючкой в моих колодках, постарался объяснить им принцип ходьбы. Элсу посоветовал подложить правую руку под колодку, чтобы снять нагрузку с плеча. А Этаби наоборот — держаться левой угла колодки, надавливая вниз.
Совет помог, около двадцати минут мы шли в практической тишине, нарушаемой только цокотом копыт и шлепками босых ног по мостовой. К южным воротам подошли примерно через час, наша скорость передвижения напоминала черепашью.
После пятиминутного обсуждения сплетен со стражей на воротах нас пропустили в ночь. Только факел в руках всадника давал небольшое пятно света, а впереди лежала дорога в неизвестность.
Глава 12
В дороге мы находились пятый день: только сейчас я понял, каково быть рабом, даже не приступив к работе. Самое унизительное и худшее — быть ограниченным в свободе. То, что колодки елозили на плечах и натирали кожу, оказалось самым меньшим из зол. При привалах нужно всё делать синхронно: садиться, вставать, справлять нужду. Последнее было просто до такой степени унизительно и трудно, что я стал напоминать хуррита, осыпая проклятиями хеттов.
Никаких гигиенических средств не было в помине: если приспичит, ищешь взглядом лопухи, прежде чем решаешь опорожниться. Самое неприятное, что напарник, скованный тобой колодкой, вынужден принимать то же положение. Вонь от мужичка оказалась цветочками, я едва не задохнулся во время его гигиенических процедур. Даже исхитрился заехать ему кулаком по лбу — сработали рефлексы.
На второе утро после пробуждения всё тело будто пропустили через мясорубку. Спать пришлось на спине, используя заднюю сторону колодок как подушку. Шею свело такой сильной болью, что лишь спустя час восстановилась возможность умеренно поворачивать голову. К исходу вторых суток Этаби выдохся, его проклятия становились все реже, и хуррит молча брёл, засунув левую руку между колодкой и подбородком. Элса тяготы переносил стоически, от него не было слышно жалоб и проклятий. Кормили нас в дороге куском каменного овечьего сыра. Хетт выудил такую головку из подседельной сумки и, расколов кинжалом, покидал каждому по куску.
Всё в этой дороге начиная от колодок и до системы кормления, было направлено на унижение человеческого достоинства.
Меня удивляло молчание моего напарника, только на третьи сутки во время приёма очередного куска сыра, увидел, что во рту невольника нет языка. Его я возненавидел даже больше хеттов, запахи его тела и выделений вызывали желудочные спазмы. Даже мышцы живота стали болеть от такой нагрузки. Но главная причина ненависти была в другом — по колодке на меня перебрались вши или блохи, вызывая неистовое желание чесаться.
Перед сном стражники связывали наши пары между собой, оставляя конец верёвки в своих руках. Ещё первой ночью Этаби предпринял попытку к бегству. Ему и Элсе удалось подняться на ноги бесшумно, но наша пара создала шум, да и верёвка, натянувшись в руках дремавшего хетта, сразу пресекла побег. Разозлённый попыткой побега, хетт ударил рукояткой меча по голове кузнеца. Рана оказалась скверной, лишь время спустя хуррит пришёл в сознание.
Ночью четвёртого дня, нащупал камень под своим телом: хетты спали, удобно расположившись у костра. Нанести сильный удар по голове моего напарника мешала колодка, поняв, что убить его не удастся, в сердцах выругался:
— Твою мать! — С другой стороны, я прекрасно осознавал, что, убив напарника, буду вынужден тащить тридцатикилограммовую колодку сам. Днём пятого дня, мы всё время шли на северо-запад, вышли на широкий утрамбованный тракт, свернув на восток. За четыре дня мы едва прошли больше пятидесяти километров, стражники психовали, постоянно подгоняя ударами древком копья, но скорость передвижения не увеличивалась. К обеду нас нагнал торговый караван из десяти повозок. Хетты разговорились с купцами, и те, переложив товары в другие арки, так назывались обычные повозки, разместили нас на двух повозках.
После четырёх дней волочения разутых ног с колодкой на шее, даже ухабы и кочки на дороге не чувствовались. Мы сидели, привалившись спиной к борту повозки, придерживая руками колодки на шее, чтобы дерево не сдирало кожу.
С караваном мы остались, и на шестой день, расставшись с ними только утром седьмого: купцы сворачивали на юго-восток в сторону земель хурритов, направляясь в Нанави, столицу эсоров. За два дня с купцами преодолели расстояния больше чем за пять дней до этого.
Хеттские каменоломни представляли собой открытый карьер в горной местности. О приближении к месту можно было судить по встречавшимся на обочинах статуям с дефектами. Видимо, некоторые статуи повреждались во время транспортировки, их недолго думая оставляли на обочинах. Накатанная дорога вела в ущелье, над которым парили огромные птицы, скорее всего, орлы. Но я ошибся — минуты три спустя наткнулись на полуобглоданный труп человека. Птица, клевавшая внутренности, скорее походила на грифа, виденного мной по телевизору. При виде трупа хетты загоготали, указывая плетью на обочину, старший обратился ко мне:
— Это ждёт и тебя великий воин Арт! — В голосе стражника неприкрытая издёвка, а слова «великий воин» он произнёс с гримасой на лице.
«Посмотрим», — ответил мой внутренний голос. Нас везли работать, однозначно, что работать в колодках невозможно. Пусть только снимут их и дадут освоиться, мы все были готовы умереть, но не терпеть рабское существование. Во время ночных привалов, убедившись, что хетты спят, несколько раз обсуждали ситуацию. Странно, но нахождение в колодках благотворно повлияло на Этаби. Он перестал всех проклинать, винить Элсу в неудобствах, и со стороны казалось, что смирился. Но это была тихая ярость хищника, ждущего удобного момента, я неплохо знал характер своего товарища.
Во время ночных разговоров очень попросил товарищей не пытаться лезть в драку, как только снимут колодки.
— Нужно осмотреться и выбрать лучший вариант для побега. ПРидется подождать несколько дней несколько дней, может больше. У нас только одна попытка и если её провалим, второй уже не будет.
Элса был со мной согласен, согласился и Этаби после минутного размышления.
— Не