— Раз ты так говоришь… — протянул я с некой долей сомнения.
— Мне это точно известно, Павел Филиппович! И готов головой ручаться, что дочка мельника выбрала себе в пару именно Мишаню.
— И с чего ты так решил? — опешил я.
— Я ведь не просто так вел себя, как отпетый мерзавец, — парень подмигнул мне через отражение зеркала заднего вида. — Когда я начал говорить, девица едва заметно кривилась. Ей было неприятно то, о чем я говорил. Но когда я упомянул службу в солдатах, она с лица сменилась. Стала белее снега. И лишь усилием воли не вскочила на ноги или не сделала еще чего похуже.
— Похуже? — переспросил я.
— Я бы не особенно удивился, если бы она меня шарахнула ледяной дубиной, — беспечно заметил Гриша. — Хорошо, что ее отец был рядом, и только это останавливало девушку от расправы надо мной.
— А я этого не заметил, — ошарашенно признался я.
— Вы умный, Павел Филиппович. Вот только кажется мне, что вам проще с мертвыми. Теми, кто не умеет врать или притворяться. Вы порой забываете, что живые очень отличаются от призраков. Живые изворачиваются, лгут, хотят казаться лучше, чем являются на самом деле. Они иногда и сами не знают, чего хотят.
— Тут ты прав, — вынужден был признать я.
— А я каждую эмоцию этой девушки видел. И сумел рассмотреть, как она ужаснулась. И не меня она боялась, а опасалась за моего братца…
— За Мишу, — продолжил я.
— Она едва усидела на месте. Несколько раз оглянулась на дом, а потом и вовсе загородила его от моего взора. Сделала она это неосознанно. Но меня не провести!
— Она сама того не понимая, прятала от тебя Мишу, — произнес я и совсем иначе взглянул на водителя. — А ты хорош!
— Бросьте, Павел Филиппович. Я ж вам говорил, что с девицами у меня особые отношения.
— Так ты думаешь, что Миша в доме по своей воле?
— А вот тут у меня загвоздка выходит, — помрачнел парень. — С одной стороны, понимаю, что Василинка к этому мальчишке неровно дышит, но почему тогда они его прячут? Почему парнишка не показывается на глаза своим друзьям? Это странно. И подозрительно.
— Есть вероятность, что девушка не пришлась ему по сердцу, — предположил я.
— Вашество, — протянул Гришаня и покачал головой. — Вы видели эту Василинку? Мало того, что она чудо как хороша, так еще и любимая дочь важного человека. Такую девушку не оценить — надо быть дураком.
— А кто сказал, что Мишаня умный? — возразил я.
— Тоже верно, — вздохнул водитель. — Может, он и дурак, каких свет не видывал.
— Значит, парень может быть как в безопасности, так и в плену. И надо найти возможность с ним встретиться.
— Если понадобится, то собак я возьму на себя, — буднично предложил парень.
— Как у тебя получилось так ловко отвлечь собак? — спросил я.
Гришаня замялся, словно раздумывая, стоит ли говорить. Я же терпеливо ждал, пока он соберется с мыслями и решит продолжить. Было странно видеть смущение на лице обычно беззаботного парня.
— Тут дело такое, Павел Филиппович, — после паузы начал он. — Я этого всего объяснить вряд ли смогу, но попробую. Когда я совсем маленьким был, а отец еще не увлекся игрой, мы жили в загородном особняке. Отец сторонился людей, и построил дом за столицей, у опушки Симоновского леса.
Я нахмурился. Симоновским лесом называли широкую лесополосу в пригороде Петрограда, про которую ходило очень много разных слухов. Сама лесополоса носила статус заповедника, вход в которую был строго запрещен. Но этот запрет, как водится, не останавливал поток желающих проверить, правдивы ли легенды, что складывают о лесе. Говорят, тех, кто мог выйти из той полосы, отлавливали кустодии. И больше незадачливых туристов никто не видел. Но может это были всего лишь слухи, которых в Империи и без того хватало.
— Вот когда я мальцом был, очень любил тайком пробираться в лес и гулять там, — продолжил Гришаня.
— А правду ли говорят, что место то необычное? — уточнил я.
Гришаня улыбнулся, и мне показалось, что клыки у него чуть длиннее, чем следовало.
— Байки с пустого места не рождаются, мастер Чехов, — уклончиво ответил он. — Но и преувеличения в тех рассказах тоже с избытком. Один раз я маленьким слышал про старика, который жил в том лесу и умел понимать язык животных. А еще он считал, что любой зверь может стать похожим на человека.
— Интересная теория, — пробормотал я, вспомнив Арину Родионовну.
Гришаня повернулся ко мне, и я заметил, как в его глазах блеснул странный огонек:
— Так вот, в том лесу был лесник, — продолжил парень. — Злющий как демон. Стоило кому-то неподалеку от деревьев запалить костер или заломать березку, как он выходил из-за деревьев и шел к нарушителям. И у кого хватало ума — те бросались прочь, позабыв о вещах и припасах. У него была целая свора собак, которые бегали по лесу в поисках чужаков. О них говорили всякое. Ходили слухи, что опасно оказаться на улице, когда луна становится полной. Потому как именно в такие ночи эти звери могут уходить далеко от своего хозяина. Некоторые уверяли, что эти псы в особые ночи выбирались в ближайшие деревни и заглядывали в окна домов.
— Жутковатое поверье, — поежился я.
— Однажды мне не повезло проверить эту страшную сказку, — едва слышно проговорил Гриша.
Парень ненадолго замолчал, а затем продолжил:
— Я тогда уже неплохо ту часть леса знал и поэтому бродил там без опаски. Но однажды меня угораздило заплутать. Уж не ведаю, как так вышло, но я не смог различить привычных троп. Мне все время казалось, что дорожки извиваются и меняются, стоит мне зажмуриться. Спустились сумерки, которые в лесу сделались куда гуще. За каждым деревом мне мерещилось движение. Я бежал, не разбирая дороги, натыкаясь на кусты и кочки. Потом угодил в студеный ручей и вымок до нитки. Кое-как выбрался из воды и вдруг узнал дорогу. Оказалось, что до выхода из проклятого леса меня отделяла всего пара десятков метров. От радости я едва не задохнулся. Но рано я праздновал спасение.
— Что же произошло? — затаив дыхание, спросил я.
— Когда передо мной уже маячил просвет, на дороге позади меня показалась пара псов лесника.
В своем воображении я словно воочию увидел мальчишку на лесной тропе