— А мужику что остается? — усмехнулся Герасим.
— Вот начнись заруба какая — кто пойдет биться?
— А кто эту зарубу начнет? — невинно осведомилась дочь мельника. И продолжила, не дожидаясь ответа: — Ясное дело, что не женщины. Значит и биться должны те, кто ее начал. Сами разбирайтесь между собой. И нечего валить с больной головы на здоровую.
— Так из-за баб чаще всего и бьются, — не унимался Гришаня.
— Дурак всегда причину найдет, — отрезал Герасим Игнатьевич. — А винить девку, что у самого голова дурная — дело последнее.
— Мы отошли от темы, — напомнил я. — Мы пришли узнать про Михаила.
— Мишаню, — поправил меня мой напарник. — Про Мишаню Арбатского. Он к вам пришел помощником устроиться. Нам про то его пацанчики рассказали.
— Кто? — удивилась Василинка.
— Приятели, — пояснил я. — Они приходили сюда, чтобы встретиться с Мишей.
— Мишаня им по факту никто. Они и подать заявление легавым не могут. Но я-то — другое дело. Я Мишане не посторонний человек. Брат как-никак. У меня и бумага имеется. Батя его сыном признал, хоть и младшим.
— И зачем ему это? — нахмурился мельник. — А тем более, не могу понять, к чему вам брат, о котором вы большую часть жизни даже не знали.
— Он мне родной человек, — нахмурился Гриша. — Должон, значица, вернуться в семью. Так положено. Тем более, тут такое дело, што военная треба пришла.
— Чего? — спросил я, не успев прикусить язык.
— А я не сказал? — по-простецки уточнил Гриша и фыркнул. — Пришла треба. Шобы от семьи одного кого-то мужецкого пола отдали в солдаты. Когда-то прадед мой взял заем у императора и обещал, что каждые пять десятков лет в армию будем отдавать сына. Вот сейчас как раз и пришло время. А у нас из всех мужиков свободных нет.
— А нужен свободный? — удивился я.
— Знамо дело. Должен быть здоров и не обременен семьей.
— А у вас лично есть семья? — хитро уточнил Герасим.
— Я для того слишком молод, чтобы завести жену. Но дети у меня имеются. Я им даже алименты платить обязан. Но с мамками ейными я договорился. Шо буду платить им по десять рублей в год, пока девки не войдут в возраст, когда их можно сватать. Иногда и впрямь деньги даю. Когда правда надо. А то я баб знаю — им только денег дай, они и потратят их на всякое ненужное.
— Вас Искупитель дочерьми наградил? — сухо уточнил мельник.
— Был бы сын, то я б на мамке егойной женился. Чтобы по-людски все было, — закивал Гришаня.
Если бы я не знал о его притворстве, то поверил во все. И также, как и присутствующие за столом, испытал бы отвращение. Играл он талантливо. Даже слишком.
— Поверить не могу, что Миша с вами одной крови! — вырвалось у Василинки.
Она густо покраснела, бросив на отца вороватый взгляд. Тот положил на тонкую девичью ладонь свою и ободряюще сжал.
— Ты ступай в лавку, милая. Мы тут по-мужски поговорим.
— Батюшка… — попыталась возразить девушка.
— В нашем доме бабы не перечат и супротив бати не лезут в пекло, — важно заявил Гришаня, выгребая из сухарницы печенье.
— Вы не у себя дома! — выпалила хозяйская дочь. — Здесь ваши варварские правила никто не станет исполнять.
— И голос бабы у нас на мужиков не повышают, — с обидой выдал Гриша и демонстративно сунул в карман несколько баранок.
— Хватит! — громко оборвал разгорающийся спор мельник и ударил кулаком по столу.
Чашки на нем подпрыгнули и жалобно звякнули.
— Простите моего клиента, — мягко начал я. — Он человек прямой и не понимает, как звучат его слова.
— Чего это… — начал было «клиент», но замолк под моим предупреждающим взглядом.
— Мы уже поняли, что Миша у вас работал. И теперь хотим узнать, что с ним случилось. Если он сбежал, то сообщите нам об этом. Чтобы мы могли объявить его в розыск…
Василинка испуганно взглянула на отца и потупилась. Она закусила губу.
— Ступай домой, милая. Проверь опару. Должно быть тесто уже поспело, а помощницы и не чешутся. Опять испортят выпечку.
— Хорошо, — кивнула девушка.
Уходя, она схватила отца за руку и прижала его пальцы к своей щеке. Потом отвернулась и зашагала по дорожке в сторону ворот.
— Искупитель не подарил мне сыновей. Я тоже когда-то считал, что таким образом судьба меня наказала. Все ждал, что супружница понесет сына. Но вышло так, что у меня родилось три дочери.
— Вот же засада, — протянул Гриша.
— Только дурак станет клясть судьбу за такой подарок, — сурово перебил его мельник. — Мне повезло, что каждая из дочерей выросла доброй, сильной и трудолюбивой. Все в свою мать. Она покинула этот свет в одну из тяжелых зим. Горячка не пощадила ее и забрала на небо.
Мужчина потер переносицу, помолчал немного, а потом продолжил:
— Если бы не дочки, то я бы с ума сошел от горя. Они помогли мне сохранить рассудок. И пока я тужил о своей потере, девушки не дали мельнице пропасть. Оказалось, что каждая из них знала все о моей работе. Даже Василинка, самая младшая, таскала мешки с зерном, следила за жерновами…
Мужчина тряхнул головой и с холодной злобой посмотрел на Гришаню.
— Если вы, господин хороший, хоть раз себе позволите что-то дурное сказать о моей дочери, косо глянуть на нее или отозваться с пренебрежением, то я не посмотрю, что вы важный гость из Московии. Я вам на одну ногу наступлю, а за другую дерну. Так, что никакой лекарь не сошьет. И даже ваш адвокат-некромант не сможет собрать, чтобы воскресить. Я понятно изъясняюсь?
Гришаня проникся обещанием мельника и молча кивнул. Потом вынул из кармана одну баранку и положил ее на стол.
— Миша к нам и впрямь приходил. И даже работал, — продолжил Герасим. — Я его оформил официально, потому как посчитал, что парень он хороший. Конечно, поначалу я закрывал от него буфет и кладовку. Проверял, не уменьшается ли хмельное в бутылках, которые стоят на кухне.
— Пил? — с горечью спросил Гриша.
— Нет, конечно, — отмахнулся мельник и скривился. — И от работы не бегал. Вставал рано, ложился поздно. Ел всегда с аппетитом.
— И что случилось потом?