Но помогать я не хотела. И, проснувшись среди ночи от умоляющего плача с улицы, я прикрыла голову подушкой.
Глаз за глаз – кажется, как-то так говорила моя бабушка. Меня ненавидели и, как бы по-детски это ни звучало, обижали.
Я плакала беззвучно. Справлялась с желанием броситься на улицу, остаток ночи провести в лесу в поисках необходимых растений, а после, забыв все обиды, залечивать врагам раны да царапины. Кому-то нужен успокаивающий отвар, кому-то противовоспалительный. Кто-то с переломом, а кто-то с ушибами.
Всем им необходима помощь, но от меня они ее не получат. По крайней мере не этой ночью. Мне тоже нужно отдыхать, я должна выспаться и поесть.
Подумать в первую очередь о себе.
Приняв такое решение, я внутри почти умерла от боли. Но с места не сдвинулась.
– Хватит, хватит, хватит!
Я стонала в подушку, зажимала уши ладонями, но все равно слышала их: Митяя, Глафиру, Прасковью.
Они ходили от окна к окну, стучали в стекла, звали меня. Глафира рыдала, умоляла впустить ее в дом.
Я боялась представить, что заставило Глафиру прийти ко мне. В прошлый раз она готова была распрощаться с сыном, лишь бы он не попал в мои руки.
Прасковья, наверное, нашла свою мать и внука. Возможно, кто-то из них ранен или убит, поэтому она и вспомнила о целительнице.
А Митяй? Его-то что привело сюда?
Я не выдержала, вскочила на ноги и, как была, в одной ночнушке, вышла в кухню.
– Да почему вы ничего не сделаете с ними?! – крикнула шепотом на Безликих.
Они одновременно повернули головы в мою сторону.
– Приказа не было, – произнес один.
– В дом никто не войдет, – второй кивнул на еле стоящую у проема дверь, – а остальное нас не касается.
– Аннушка, миленькая, – всхлипывала Глафира, прижимаясь лбом к кухонному окну. – Прошу тебя, умоляю, прости меня, дуру грешную! Аннушка, впусти. Мишка совсем плох!
Она захлебывалась слезами, в отчаянии молотила руками по оконной раме.
– Она видела вас? – спросила я у демонов. – Та женщина знает, что вы здесь?
– Нет. Ни она, ни ее друзья к двери не подходили.
Я нервно вытерла вспотевшие ладони о ночнушку. Пожевала губами. То подходила к окну, то пряталась за занавеской.
Внутри я металась. Кричала. Плакала. Какой тут может быть сон?
«Эти люди тебя презирают, – говорила я себе. – Они тебя избили, до сих пор все тело в синяках. Не больно? Забыла?»
– Я так не могу. – Я сползла по стене на пол и проглотила ком слез. – Как вы это делаете, а? Как вы так легко относитесь к человеческим смертям? Ничего не екает в груди?
– Люди – всего лишь люди. Слабые. Глупые. Жестокие. Часто они за кусок земли могут перегрызть друг другу глотки… – Безликий вздохнул: – Демоны не воюют. Не убивают себе подобных. Как бы это ни звучало, но мы лучше людишек: мы храним свой род.
Я смотрела на него через всю комнату и думала: а ведь он чертовски прав. Существо без лица в черной накидке, закрывающей тело. Ему не посмотреть в глаза, чтобы прочесть в них эмоции. Демон ночи с сердцем куда большим, чем у любого человека…
Демоны пришли в наш мир из-под земли много веков назад. Окружили свою территорию Туманной завесой, которая с годами все разрасталась и разрасталась. Бабушка говорила, что завесой они прикрывают захваченные земли. А раз так, то разве могут они считаться добродушными?
– Вы захватили часть нашего мира, – проговорила я негромко. – Я знаю это. Моя бабушка из-за завесы и много чего мне о вас рассказывала.
– Клавдия. – Безликий хмыкнул. Вытянул ноги и привалился спиной к стене. – А знаешь ли ты, как ее звали на самом деле?
– Клава. – Я нахмурилась, и в голове тут же вспыхнула мысль: у демонов другие имена. Они и звучат иначе. – Или не так?..
Очередной вскрик Глафиры с улицы заставил меня недовольно дернуться. Я вдохнула и выдохнула, тряхнула головой, отвлекаясь. Я готова говорить с Безликими о чем угодно, только бы не выйти из дома под гнетом чувства вины.
– Анка, – позвал теперь уже Митяй, просунув нос в щель между дверью и косяком. – Не ради Глафиры, а ради меня – ну выйди ты, пожалуйста. Мишаня под завалами был, руки сломаны.
Он услышит, что я не одна в доме.
– Так как ее звали? – не отрывая взгляда от двери, спросила я. Сцепила пальцы в замок.
Господи, ну чего я пытаюсь добиться?! Как глупо, ей-богу! Мальчишка страдает, а я как тварь последняя пытаюсь проучить его мать.
Вытерла струящиеся слезы. Сиди, Анка, сиди. Хватит уже стремиться спасать всех, кто плюется в тебя ядом.
– Моргана, – ответил Безликий, когда Митяй отошел от двери.
– Красивое имя, – прошептала я, шмыгнув носом. – Зачем сменила?
– Влюбилась в полукровку – Наргая. Родила от него дочь. Наргай умер, а Моргана вышла замуж за чистокровного демона, но ужиться они не смогли. Позже она оставила мужа, дочь и сбежала к людям. Здесь сменила имя на Клавдию, чтобы не привлекать особого внимания, в очередной раз вышла замуж, но уже за человека, родила дочь и сына. Мы следили за ней многие годы…
Я вскочила на ноги, потерла давно ушибленную руку. Теперь она почти не болела, только иногда немного ныла. В несколько прыжков я достигла двери и, не задумываясь, в каком виде предстану перед соседями, отодвинула ее в сторону.
– Где Мишка? – крикнула в темноту, ища глазами Глафиру или Митяя.
Наткнулась на Прасковью, сидящую на пне у крыльца.
– Ушли они в лес за травами, а Мишка у Меланьи, – сказала она хмуро. – Ты сказала, что бабы наши все твои запасы уничтожили… Митяй обещал, что все восстановит.
– Дураки, боже, – застонала я. – Ночью в лес! Да эти травы я при свете дня с трудом могу собрать!
Прасковья вскинула голову, посмотрела на меня с отчаянием.
– Прости нас, Анка. Но, если это ты демонов привела…
– Да не приводила я никого! – зашипела я яростно, вытирая мокрые щеки рукавами. – Не приводила! В лес беги, возвращай их живо! Митяй совсем дурак? Он же сам Петру про