Дальше пошли подарки, которых должно быть много, ведь, опять-таки по китайским обычаям, явиться пред очи императора без подношения – значит вообще его не уважать, и о чем тогда говорить с подобной личностью? Двери согласно регламенту распахнулись именно тогда, когда это было необходимо, а Кер умудрился рассчитать время практически до минуты – надо ему премию выписать, и гвардейцы Михайлова принялись вносить огромные сундуки с дарами. Из того, что я смутно помнил, это количество сундуков, привезенных Аннушке. Кажется, их было девятнадцать. Точнее, подарки везли Петру, только слегка не успели, тот помер, пришлось срочно перестраиваться и дарить новой императрице. Теперь все это добро пришло точно к адресату. И было сундуков двадцать три. И этот момент не смог меня не заинтриговать. Получалось, что маньчжуры больше рассчитывали именно на меня, чем на мою замену. Гвардейцы чеканили шаг, и это был единственный громкий звук, раздававшийся в пустоте зала и отражающийся от стен и бьющий по ушам, заставляющий внутренне морщиться. Когда последний сундук был поставлен перед троном, гвардейцы вышли, закрыв за собой двери.
– Эти дары богдыхан Юнчжен велел передать светлоликому императору, с наилучшими пожеланиями и надеждами на то, что начнется дружба как между двумя великими императорами, так и между нашими народами, – Кер снова переводил негромкую речь посла, держа при этом его грамоты и не спеша их передавать мне. Хотя толку было бы мало от того, передал бы он мне туго свернутую рисовую бумагу или нет, иероглифы я читать не умею.
Я снова кивнул и взмахнул рукой, на этот раз глядя Тоси прямо в глаза. Тот склонился в глубоком поклоне, поднялся на ноги и в полусогнутом положении попятился из зала. Дверь перед его спиной распахнулась, словно в нее датчики движения вставили, и посланник покинул зал. Как только дверь за ним закрылась, я выдохнул и откинулся на спинку трона, расслабив затекшую спину. Повернувшись к Керу, задал интересующий меня вопрос:
– Ну, что скажешь, Георгий Яковлевич?
– Скажу, что цинцы весьма нуждаются в помощи, и мы можем попробовать потребовать немало. Ради улучшения своего положения, полного закрепления в Китае и расширения границ они пойдут на многое, и здесь прослеживается не только воля богдыхана, но и его советников, – он указал на сундуки. – Количество превышает положенное регламентом, а это означает крайнюю заинтересованность в полноценном сотрудничестве.
– И что же ты хочешь требовать от них, государь Петр Алексеевич? – подал голос Ушаков. – Если я правильно понял, мы ввяжемся в войну на стороне цинцев?
– Ввяжемся, – я кивнул. – Если договоримся. Я хочу от них пересмотреть границы, наложив лапу на уже существующие территории и еще не захваченные. Из существующих – они не сильно потеряют, тем более что, ломанувшись через стену, некоторая часть их северных территорий сейчас пустует. Они отдают нам Приамурье, Ляодунский полуостров… – Я встал, решительно снял корону и поставил ее вместе с державой на столик, стоящий рядом с троном, туда же легла цепь с орденом. – Лучше показать на карте, – я взял протянутую мне Репниным карту и показал ее Ушакову и Керу, которые не были в курсе моих измышлений. На карте уже была нарисована линия границы, как я ее на востоке видел. – Вот, смотрите, граница по Амуру, – я пальцем провел по нарисованной границе, какой я ее помнил, включая тот самый Ляодунский полуостров. – Здесь можно несколько портов организовать и флот поставить. Японцы все равно нападут, самураи очень агрессивны и, надо сказать, опасны. Но у Японии нет нормального флота, они вообще не моряки, так что флот нужен. Плюс – это очень удобные базы для дальнейших продвижений, в том числе и для плаваний через океан, который Магеллан назвал Тихим.
Ушаков задумчиво кивнул и потер подбородок. Я же подвинул карту и принялся показывать дальше.
– Алтай, вот эту часть Казахского ханства, – полностью Казахстан мне был не нужен, так кусочек – пастбища для моих калмыков и немного территории для выращивания хлопка, – остальное пущай цинцы осваивают. Джунгары им столько крови попили и столько еще попьют, что, боюсь, они всех до последнего младенца вырежут. Вот пущай опустевшую землю и заселяют. И еще… – я задумался. Это был экспромт, но если он удастся… – Вот здесь, – я ткнул пальцем в интересующую меня область, – есть государство, населенное кхмерами, Камбоджи. Эти бедные кхмеры вовсю избиваются с двух сторон, – я указал на территории Вьетнама и Сиама, которые обозначались как Давьет и Аютий соответственно. – Вот я и хочу помочь этим бедным кхмерам, приняв их под свою руку. Они, по-моему, до такого отчаяния доведены, что готовы к любому кинуться, лишь бы он их от постоянных набегов оградил.
– То есть воевать еще и здесь? – Ушаков рассматривал территорию Индокитая, нахмурив лоб. – Зачем тебе эти хмеры, государь Петр Алексеевич?
– Кхмеры, – поправил я его, задумчиво разглядывая карту. – У них на территории можно попробовать свой чай растить и рис… – Я не буду говорить, что, если мне привезут саженцы гевеи, то их вполне возможно начать выращивать именно здесь. – К тому же Давьет и так в рот богдыхану заглядывает. Уговорить цинцев, если все пойдет, как задумано, взять Давьет под свою руку, не должно составить труда. Они на волне побед и не на такое пойдут, – я задумчиво разглядывал карту. – Кроме этих территорий мне просто жизненно необходимо отсечь англичан от торговли с Китаем. За возможность помощи богдыхан пойдет на это, но для возмещения убытков ему понадобится увеличить торговлю с нами. Поэтому Репнин уже подготовил приказ – изъять из оборота все серебро. Оно на торговлю с цинцами пойдет. Они почему-то именно серебро предпочитают. Кроме того, наконец-то произошло объединение всех монетных дворов под сенью Кремля, и Черкасский на днях должен мне принести бумажную деньгу, или ассигнацию. Вот ее для внутренних расчетов и будем повсеместно в России-матушке внедрять.
– А иноземцы? – Ушаков снова потер лоб. Он уже не успевал за некоторыми событиями, которые выходили за пределы его полномочий, но не собирался оставаться в неведении, наверстывая знания и ограничивая себя в отдыхе. Я уже пенял ему, чтобы не загонял себя, потому как не представлял, кем смогу заменить его на занимаемом им посту, но он только отмахивался от моих слов, ведя очень активный образ жизни.
– А иноземцы только золотом и серебром, – жестко отрезал я, сворачивая карту.
– Значит, хочешь хвост Ост-Индейской компании прижать, – Ушаков снова потер подбородок. – Не опасно?
– А мы тут при чем? Это цинцы совсем закрыться хотят. А с нами торгуют, так серебро нужно, и мы не пытаемся нахрапом брать, в отличие от тех же англичан. Не сумели приспособиться, ну, я могу письмо с соболезнованием отправить своему царственному собрату Георгу, – я плечами пожал. – Шетарди заявился?
– Едет еще, – махнул рукой Шереметев, которого, похоже, засосала Коллегия иностранных дел. Он очень увлекся всеми этими хитросплетениями и уже начал понемногу в них разбираться. Я вздохнул с облегчением, потому что должность главы, после ареста Остермана, оставалась до сих пор вакантной. – Да, я тут подумал, может, голубиную связь наладить? А то курьер слишком долго доставляет некоторые депеши, – он слегка покраснел, но упрямо вскинул подбородок, ожидая моего ответа.
– Я думал об этом, –