Той весной Оливии исполнилось 7 лет, и с осени она должна была пойти в школу. Я присматривала неплохие варианты заведений рядом с домом и при этом с хорошей программой. Работала я неплохо и даже часто брала сверх нормы, так что ближе к сентябрю думала просить у босса повышение. Или хотя бы прибавку к зарплате. Мне нужно было больше денег, так как надо было «снарядить» Оливию в школу. Форма, принадлежности и все такое. Это далеко не пять баксов на ветер.
Однако начальник меня опередил. Мой отпуск должен был прийтись на июнь (я как раз рассчитывала этим летом вместе с Олив на месяц поехать в Чикаго, заодно вживую и глянуть на сына Кэти), но мистер Тредсон весьма недвусмысленно намекнул мне, что из отпуска я могу не торопиться. Мол, дело не во мне, просто штаб сокращают, и бла-бла-бла.
Вот и получила повышение.
У меня оставался месяц до так называемого «отпускного увольнения», и все свободное время я тратила на то, чтобы подыскать достойную замену. Но ничего не выходило. Либо предлагали зарплату еще ниже, либо зарплата была выше, но я им не подходила. Там было недостаточно помахать своей корочкой Колумбийского и смехотворным опытом работы в неполные 27 лет.
Прошел месяц, но я так ничего и не нашла. Я уже была согласна даже на ту зарплату, что была раньше, – но все вакансии оставляли желать лучшего. Меньшую зарплату я просто не могла принять – и не из-за каких-то придирок, а просто с ней мне не хватало бы на жизнь. На аренду, еду. Даже если брать в расчет, что со школьным обмундированием мне помогла бы мама, которая и сама на тот момент уже жила на пенсию.
Это была точка, на которой я остановилась.
Выдохнула.
У меня не оставалось вариантов, кроме как переехать обратно в Чикаго к маме. Тогда бы траты на жилье вычеркнулись, на еду сократились, и местной зарплаты мне вполне хватало бы на Олив, а она, скорее всего, пошла бы в ту же школу, в которую ходила я.
Но это было не решение, а скорее откат назад. И я это понимала.
Однажды я уехала из Чикаго поступать в вуз Лиги плюща не для того, чтобы вернуться обратно под крыло мамы. Я уехала, чтобы начать лучшую жизнь в большом городе, получить хорошую карьеру, рост и перспективное будущее. А выходило, что ничего не выходило.
Я до последнего отвергала этот вариант, будто его вообще нет, но к началу лета стало очевидно, что альтернативы (кроме как поселиться на вокзале) у меня не имеется.
Дожив за уже оплаченный месяц в квартире, я отпраздновала свой 27-й день рождения в Нью-Йорке, после чего собрала чемоданы, взяла дочь и навсегда попрощалась с этим городом. Конечно, я могла себя утешать мыслями типа «это лишь на время», и «заработав, я еще сюда вернусь», но кого я обманывала?
Если я не смогла зацепиться за Нью-Йорк, будучи в Нью-Йорке, то как я это сделаю из Чикаго? Возвращаясь обратно, я принимала факт своего проживания там. В лучшем случае, со временем я смогу накопить себе там на собственное жилье, если дела хоть немного пойдут в гору.
Вряд ли я уже когда-то вернусь в этот полюбившийся мне мегаполис. Сказали бы мне десять лет назад, когда я окончила школу с невероятно высокими баллами за экзамены, что к тридцати вернусь в Чикаго без денег на шею матери?
Да я бы в жизни не поверила.
Это никак не входило в мои радужные светлые планы.
Конечно, мама оказалась рада меня принять и помочь всем, чем только может. Я поселилась в гостевой, а Оливии мама отдала мою бывшую комнату. Прежде она, разумеется, очистила ее от хлама, которым успела завалить за это десятилетие. Не за один раз, но потихоньку она стаскивала туда всякое ненужное барахло, как на чердак, а теперь пришлось это разгребать.
Кэти, слава богу, хватило такта повести себя логично. Она не прыгала от радости и не заявляла, как счастлива, что я вернулась в Чикаго, – потому что вернулась я не от хорошей жизни и радоваться тут было нечему. Но она не давала мне и погрузиться окончательно в пучину разочарования. Она заявила, что каждый шаг назад – это лишь толчок, который обязательно влечет за собой два шага вперед.
– Тогда у меня уже накопилось шагов тридцать вперед, – заявляю я.
Воскресенье знойного июля, мы сидим у нее в гостиной и пьем горячий шоколад. На полу возится маленький Робин, моя же Оливия осталась с бабушкой. Две встречи успешно показали, что ей неинтересно смотреть, как Робин пускает слюни и грызет игрушки, зато она успела подружиться с соседской девочкой, с которой они теперь играли.
Томас в своей автомастерской.
– Неправда, – заявляет подруга, – смотри на все бодрее, что нюни распустила-то? Знаешь, моя мамаша всегда заявляла, что все трудности в жизни – это посланные нам испытания. И что если мы их пройдем, то получим то, о чем всегда мечтали.
– Я не религиозна, Кэти, – бурчу я, – и вообще уже мало во что верю.
– А в джин ты еще веришь? – усмехается она и уже через минуту с хитрой улыбкой заносит бутылку в комнату. – Только тс-с, я прячу ее от Томаса, и это наш маленький секрет.
Мои поиски работы и просматривания объявлений не заканчиваются ничем хорошим. Оказывается, здесь не стоят на каждом углу с табличкой «нужен юрист», и в итоге на помощь мне приходит Кэти. Им требуется в магазин администратор, а моей диплом точно дает мне все преимущества.
Да уж, не то, о чем я мечтала, но лучше, чем ничего. После непродолжительного собеседования мою кандидатуру одобряют, и теперь мы работаем с Кэти вместе.
И все идет неплохо, пока в один из первых дней августа Оливия не залетает в дом с огромными глазами и не верещит:
– Мама! Я видела папу! Папа приехал! Папа приехал!
– Где ты его видела? – спрашиваю я.
– На улице! Мы с Мэгги зашли купить чипсы, и я его увидела там. Я узнала его и подбежала, он тоже узнал меня! Мы погуляли, и он спросил, на каникулах ли я здесь, а я ответила, что мы сюда переехали и живем у бабушки. А почему мы не переехали к папе? – надувает она губы, словно спалила меня на какой-то огромной лжи.
По сути, так