— А когда б она отравлена оказалась?
— Государыня уверила, что вреда тебе нить не нанесет, просто пока при тебе она, ты себя плохо чувствовать будешь… бредни бабские. Но как отказать? Она государыня, и брата ее я любил, служил ему честь по чести, — Адам за собой никакой вины и рядом не ведал.
Не вор он, не делал ничего противузаконного, а что государыне Любаве услужить согласился — так что ж? У нее любые фантазии быть могут, она недавно болела сильно. Иногда и потакать им следует, пусть уж… бабы!
Эти мысли у него на лице написаны были так ясно, что Устя только головой качнула.
Как же легко управлять некоторыми мужчинами! И женщинами тоже… только говори, что они хотят услышать — и будут танцевать под твою музыку.
— Дай мне жемчуг на минутку. Пожалуйста, мейр Адам.
— Хорошо, боярышня.
Устя пальцами жемчуг перебрала.
Да, вот тут и здесь. Всего пара заговоренных жемчужин на целую нить. И заговорены они хитрО, не на Устинью.
На Федора.
Как только царевич рядом оказался, так и сработало ведьмовство, так и ужалило. Устя и отреагировала, в обморок упала. Плохо ей стало.
Оказывается, и так можно?
А вот поделом, не всегда силой решить можно, иногда опыт куда как поболее дает! Хорошо же, урок она получила, даже два, и оба запомнит.
Нить Устя решительно протянула лекарю, сама с лавки встала, плечи расправила.
— Благодарствую, мейр Адам. Пойду я к себе.
— Провожу я тебя, боярышня. Не дай Бог, еще в коридоре где обеспамятеешь.
— Уже не случится такого. Спасибо, мейр Адам.
— Все одно, то мой врачебный долг.
— Когда долг, проводи, мейр. Я тебя благодарю за помощь.
— Не за что, боярышня. Служба у меня такая.
— Ты хороший слуга, Адам. Верный и честный.
Адам кивнул. Да, таким он и был, и знал это за собой. Приятно, когда твои достоинства замечают.
— Идем, боярышня. Позволь тебе руку предложить.
Устя позволила, и руку приняла, и к себе пошла. Что ж, как оно случилось, так тому и быть. Хотела она что-то поменять, да видно, не меняются некоторые люди. Хотя и забавно это получилось.
* * *
Аксинья стояла перед троном, рука об руку с царевичем Федором.
Миг триумфа.
Она такими словами не думала, но торжествовала.
Вот вам всем, боярышни! Охотились на царевича вы, а поймала его я! Я!
Я!!!
Скромная да умная Аксинья Заболоцкая, которая своего часа ждала и дождалась. Совсем как в сказке, когда младшая сестра и красива, и умна, и счастье обрела, вопреки злобным проискам…
Счастье, да не с тем.
Вот он, Михайла, Мишенька, в углу стоит, глазами круглыми смотрит, хлопает ими, ровно сова — не ждал, любЫй мой? А ужо тебе! Смогла я, добилась, царевной я буду, а ты на посылках у меня будешь, добьюсь я…
Царевич Федор нерадостным выглядит, ну так что же?
Скоро он поймет, что младшая-то сестра лучше старшей, скоро все про то поймут.
Вот и государь понял уже, смотрит довольно, улыбается, брата благословляет, а там и свадьба скоро будет…
Патриарх чем-то доволен, царица Любава смотрит благосклонно, мать-то не обманешь, мать сразу поймет, что для сына ее лучше будет! Не Устька!
Гадина!!!
Что ей — мало было⁈ Мало, да⁈
Михайлу моего…
НЕНАВИЖУ!!! Обоих!!!
Ничего, теперь у нее, у Аксиньи власть вся, теперь все они у нее в кулачке будут! И поделом!
Сверкнули глаза, расправились плечи… пожалуй, в эту минуту Аксинья была почти красива. Только вот никому до того и дела не было. И это было самым горьким.
Хорошо еще, сама Аксинья этого не понимала. И улыбалась.
Здесь и сейчас она торжествовала победу.
* * *
Борис едва до конца досидел, уж потом отпустил всех, патриарха к себе позвал.
— Поговорить хочу, Макарий.
— Как велишь, государь.
Борис долго тянуть с вопросами да вежество разводить и не стал, рубанул с плеча.
— Что тебе Любава за этот спектакль пообещала?
Патриарх тоже не стал отнекиваться да круги плести. Когда б не спросил государь — то одно, а ежели понял… чего врать-то?
— Государь, мне царица ничего не обещала, уговорила попросту. Боярышня Устинья для царевича жена плохая, да ты и сам то видишь. Слишком она умна да сильна, она Федора в дугу согнет, от матери оторвет.
— Ему бы и на пользу, нет?
— Не знаю, государь, не ведаю. Федор легко чужому влиянию поддается, тебе то ведомо. Сейчас жена им управлять не будет, а мать его крепко держит.
— Мать тоже не вечная.
— А потом ты, государь, ее заменишь. А боярышня Аксинья глупа да податлива, будет детей рожать да покрова расшивать, ей большего и не надобно. Чернавок гонять да мужа ждать.
— Это верно. Откуда Любава знала, что Устинья упадет так-то?
— Про то не ведаю, государь. Может, договорилась она с боярышней, может, еще чего, могла она. А мне так объяснила, что никогда бы Феденька не согласился на замену, вот и пришлось хитростью взять. И тебе она признаться не могла, ты вранье не одобряешь, а как раскрыл бы ты замысел ее, так второй раз не получилось бы уже.
Борис подумал зло, что так ему и Любава скажет, слово в слово. И не отмолвишь ведь!
— Не получилось бы, это верно. Хорошо, Макарий, когда венчать этих двоих можно?
— Так через три дня, государь, и повенчаем, как дОлжно.
— Вот и ладно. От меня подарок жди хороший.
— Благодарствую, государь. А все ж ты тоже о женитьбе подумай? Покамест боярышни во дворце, их и задержать можно?
Борис брови поднял, а потом и улыбнулся.
— И то верно. Распорядись, чтобы без моего приказа никого не трогали, по домам не отсылали. Еще один отбор объявлять не будем, не надобно, а потихоньку я со всеми оставшимися боярышнями переговорю, а там и с отцами их.
— Как прикажешь, государь, так и будет.
Макарий улыбнулся довольно.
Мудрый он все-таки… и взгляды Бориса в сторону Устиньи давненько заприметил. Оно, конечно… невеста младшего брата. Нехорошо так-то.
Но ежели девушка обоим в душу запала?
И ежели самому себе признаться, то царица из нее куда как лучше получится, чем царевна. Умная она, боярышня Устинья, решительная, спокойная, и держать себя умеет, и говорит с достоинством.
Для царя она куда как лучше подойдет, чем любая другая.
Макарий,