Я, кажется, вошла в рабочий ритм, ведь, собирая со стола свои вещи вечером, усталости не чувствую. Только желание выйти на свежий воздух.
«Карета подана», — читаю сообщение от Матвея.
Я убираю телефон в сумку.
Матвей хочет вместе поужинать, он вернулся в город два часа назад. Не знаю, есть ли у нас столик, сегодня ведь пятница, могут быть проблемы.
Я испытываю легкий внутренний раздрай, когда вижу Матвея рядом с его машиной.
Его самоуверенная улыбка может ослепить.
Он наблюдает за мной, чуть расставив ноги в широких джинсах. На его дутом пуховике — логотип кутюрного бренда. Скромностью Матвей не страдает.
Я согласилась встретиться, не давая себе времени на раздумья. Возможно, мне не стоило. Но ведь он все еще здесь! И кажется, хочет наших встреч еще сильнее, чем прежде…
Выйдя на тротуар, я непроизвольно замедляю шаг.
Ноги магнитит к асфальту против моей воли, пока я кошусь на проезжую часть, которую трусцой пересекает знакомая широкоплечая фигура!
Глава 42
Полина
Теперь я могу быть уверена, что он не в самолете.
И хоть в груди происходит невидимая вспышка, я стряхиваю с себя ступор за три секунды. Ускоряю шаг, возвращая все на свои места, — быстро иду к машине Матвея, но Расул все равно успевает преградить мне путь. Вынуждает остановиться, чтобы мне не впечататься носом в его грудь.
Я вскидываю глаза к его лицу.
Под курткой на нем рубашка в клеточку. Ее воротничок виден у горла под кадыком.
Я научилась НЕ считать дни разлуки с ним. В те две недели, когда вырывала его из сердца. Но подсчитать, сколько дней назад я видела его в последний раз, несложно — четыре.
Он гладко выбрит и очень собран. И ему невдомек, что я не считала дни, чтобы не падать с небес на землю снова. Чтобы не ждать его. Снова. Не позволять себе это.
— Привет, — выдыхает Расул вместе с паром. — Пошли со мной, — просит он, заглянув мне в глаза.
— Я занята, — говорю ему. — У меня сегодня другие планы.
Он бросает взгляд через плечо, быстро смотрит на Матвея. Тот уже идет к нам. Расул разворачивается к нему всем телом и встает между нами.
Это откровенная наглость в моем понимании, а в его — не имею понятия.
Я смотрю на его спину в возмущении, а внутри пробиваются ростки тревоги.
— Расул, — протягивает он Матвею руку.
Не понимая, как оценивать ситуацию, тот принимает рукопожатие и тянет: — Мат-вей…
— Привет, — кивает дагестанец. — Я Полину заберу на минутку. Нам нужно поговорить.
Я теряю терпение. Выскакиваю из-за его плеча.
Они стоят слишком близко, и у меня возникает острое желание между ними вклиниться. Разбить это рукопожатие, которое никак не закончится.
Я смотрю на Расула, раздраженная тем, что он вот так бесцеремонно вторгается в мои планы и выставляет практически ультиматум. Все его поведение — бескомпромиссное! Матвей тоже это чувствует, потому что его поза перестает быть расслабленной.
— Поля, — обращается ко мне Матвей. — Хочешь с ним поговорить?
— Я поговорю с ним в другой раз, — я все же разбиваю их руки. — Я сейчас занята, — повторяю Расулу, посмотрев в опущенные на меня карие глаза.
Отвернувшись, чуть надавливаю Матвею на грудь, намекая на то, что нам пора. Он делает шаг спиной назад. Я двигаюсь следом, но Расул сжимает мой локоть в легком захвате.
— Эй, мужик, — Матвей тут же возвращается. — Она сказала, в другой раз.
Его ладонь ложится на запястье удерживающей меня руки.
Паника подбрасывает сердце еще до того, как Расул с предупреждением говорит: — Не нужно меня трогать.
— Не трогай его… — выдыхаю я, пытаясь убрать руку Матвея.
Паника в моем голосе такая неприкрытая и неожиданная, что звучит почти карикатурно. Но это совсем не смешно! И объяснять причины моей паники сейчас — значит, только усугублять. Плюс ко всему не за Матвея я так боюсь, а того, что ситуация может выйти из-под контроля сама собой, и у этого могут быть какие угодно последствия для другого мужчины.
— Матвей… — давлю на его руку. — Убери…
Расул застыл в своей позе и не двигается. Не реагирует. В Матвее достаточно силы, чтобы мои потуги были бесполезны. Тогда я толкаю в грудь дагестанца, и он подчиняется. Шагает назад, выпуская мой локоть.
— Пошли, — рычу я, цепляясь за куртку на его локте.
Я отмеряю пять шагов. Пять больших шагов, надеясь, что этого расстояния хватит для приватного разговора. Расул нагоняет меня легкой походкой. Когда останавливается напротив, я не вижу вокруг ничего, кроме его лица. На нем отсутствует самодовольство, но я все равно зла от того, что пошла на поводу…
— Я уж собирался сломать ему позвоночник, — кривовато усмехается Расул.
— Ты бы ничего ему не сделал, — говорю я убежденно. — Хватит комедию ломать.
Я уверена в своих словах. Он не дурак. О нет! И он кладет руки в карманы куртки. Становится серьезным, говоря: — Не сделал бы. Но и хрен с ним. Поехали со мной. Пожалуйста.
Сказав «пожалуйста», он выгибает бровь. Это дразнит. В животе щекотка. Чертова щекотка.
— Нет… — говорю я тихо, глядя в его глаза.
— Полина…
— Мои планы — это мое личное пространство. Я тебя в него не пускала. А ты вломился.
Он сводит густые черные брови. Направляет в меня требовательный взгляд, говоря: — Я уважаю твое личное пространство. Я же сказал «пожалуйста».
— И много раз тебе это помогало?
— Я не так часто этим словом пользуюсь.
— Я так и думала.
— Мне повторить?
— Это не поможет.
— А что поможет?
Я смотрю на него, все еще находясь под властью мандража, который он организовал в моей крови на пустом месте. Этой стычкой минуту назад! Еще тем, как Расул изменился с тех пор, когда я встретила его впервые. В нем полно уверенности. Уверенности в себе. Она и раньше была, но не такая неприкрытая. А теперь, продвинувшись на шаг вперед, он будто осваивается на этой территории и ни кусочка ее не уступит.
Я дергаюсь, потому что улицу заполняет оглушительный рев мотора.
Повернув голову, вижу,