— Нет, — проговаривает Полина. — Просто я тебе не доверяю. А если я не доверяю человеку, то… нам с ним не по пути, — отрезает она.
— Я тебя ни разу не обманул.
Я вижу, что задел ее своими словами. Но это правда.
— Значит, можешь считать это моей обидой. Ты меня обидел, но ты в этом не виноват, — говорит Полина.
Пусть это и жестко, но я замечаю:
— На обиженных воду возят. Ты… хочешь со мной… быть?
Она ударяет взглядом в центр моего лба, но, каким бы бойцовым этот взгляд ни был, я читаю в нем ответ на свой вопрос, и он по пульсу стегает электрическим разрядом.
Я под столом сжимаю кулак и получаю еще один разряд, когда Полина с вызовом бросает: — Может быть. А может, и нет. — Она отряхивает руки, хотя ничего не ела. — Я пойду… — хватает с соседнего стула свою куртку. — Провожать меня не надо. И на всякий случай — бриллианты меня не впечатляют.
Это укол, да. Гимн отсутствию у меня вкуса. Укол, и еще какой.
Я наблюдаю за ней исподлобья.
— А что впечатляет? — спрашиваю я ее.
— Чувство юмора, — бросает она, направляясь к выходу.
Я смотрю ей вслед, осознавая, что мне внезапно похер, возможно у нас что-то или нет.
Меня больше не волнует конечная цель. Обстоятельства, не волнуют. Нихрена не волнует.
Я просто хочу, твою мать, принять этот вызов!
Глава 41
Полина
Рабочая неделя после праздников короткая. Четыре дня, половину из которых я уже почти отработала, и мне чертовски мешает сконцентрироваться бренчание моего телефона.
Он дергается снова, на экране сообщение от Матвея. Я игнорирую, потому что пытаюсь сконцентрироваться на работе.
Я хочу сконцентрироваться на ней во всех смыслах, и у меня почти! Почти получается.
Если бы. Если бы это было так.
Я выключаю компьютер, потому что понимаю — трачу время впустую. Сегодня голова больше ничего не соображает. Звонить Денису по любому поводу я себе запретила, а без него жутко буксую, от этого злюсь.
Сегодня мне нужно заехать в университет, сдать кое-какие документы и встретиться с дипломным. Я предупредила Дениса о том, что уйду раньше, так что зло щелкаю мышкой и хватаю телефон, наконец-то проваливаясь в сообщения.
Я читаю их, а перевариваю на ходу, пока выхожу из здания прокуратуры, в кои-то веки при свете дня. Я тороплюсь, так что к такси шагаю почти бегом.
Матвей все же отправился в свою поездку, родители очень его просили. Они всей семьей поехали навестить московских родственников.
«Ты самая молчаливая девушка из всех, кого я знаю… — пишет он мне. — Но я даже вошел во вкус».
«Я вернусь послезавтра, — читаю следующее сообщение. — Увидимся?»
Его оценка в отношении меня совсем не истина. Я никогда не считала себя молчаливой. Просто… я такая с ним.
Не имею понятия, почему его еще не сдуло ветром!
Мы три дня провели на даче его друзей, за тридцать километров от города. В прекрасном месте и в большой компании. И я дала Матвею понять, что не готова к сексу с ним. И ни к чему обязывающему. Не тогда, когда мой телефон с утра до вечера обрывал один невыносимый дагестанец.
Он отравил эти дни своим незримым присутствием, ведь каждый час из тех, что провела там, я думала о его словах. О том, что хочу ему ответить.
О том, что если мое «нет» отправит его восвояси, то так тому и быть.
Может быть, он уже в самолете. Пусть так.
Если Расул Алиев решит, что все это… я… или эти «мы», которыми он разбрасывается, все это слишком для него сложно, то пусть уезжает прямо сейчас! Так больно… уже не будет. Больно только в первый раз.
Пусть уезжает. Пусть!
Сердце тревожно трепыхается, чтобы заглушить это давление, я слишком сильно грохаю дверью такси.
— Извините! — кричу водителю, который зажимает сигнал.
Пусть уезжает.
Я сжимаю ладонью угол своей мягкой сумки, которая висит на плече. Чувствую лежащую в ней коробку из ювелирки, которую ношу с собой, не желая думать о том, что с ней делать. Не хочу искать ей место где-то в своих вещах. Я не знаю, где ее место. Именно поэтому всюду таскаю ее с собой. Какая же это ирония!
Эти украшения… стильные, красивые. Нежные…
Словно Расул Алиев целился в яблочко и попал.
Телефон снова выплевывает сообщения от Матвея.
Его отъезд меня тоже не пугает. Сделать мне больно он уж точно не сможет. Если все это сложно и для него, пусть возвращается в Штаты, как и собирался. Он хочет поехать туда летом, зовет с собой. Познакомиться со страной, осмотреться. Матвей в этом году окончил колледж, и у него там есть предложение по работе.
Насущный вопрос, который мучает лично меня, — получить адекватную оценку своим способностям от человека, которого теперь считаю своим авторитетом. Это мой руководитель, Денис Алиев.
Я спешу вернуться в его приемную, поэтому прихожу на работу следующим утром на полчаса раньше. Знаю: все, что я делаю, — это не бумажная мясорубка. Он учит. Учит каждый день. Иногда я за ним не поспеваю, но я никогда не чувствовала себя такой полезной.
Марина завела себе мальтипу и уже неделю носится по дому то с пеленкой, то с собакой, но это не особо помогает. Щенок делает стабильные лужи где придется. Я застаю Марину в гостиной вместе с кудрявым клубком, когда возвращаюсь домой.
— Я начинаю забывать, как ты выглядишь, — замечает мачеха мне вслед.
— Соскучилась? — поднимаюсь я наверх.
Ее ответ тонет в щенячьем лае, он же встречает меня утром, когда я подскакиваю с кровати, чуть-чуть проспав. И я радуюсь, когда, войдя в ворота прокуратуры, вижу знакомый черный джип, припаркованный во дворе.
Куртка Дениса висит в шкафу, я вешаю рядом свою. Слышу его голос, он разговаривает по телефону. Заглянув в его кабинет, я здороваюсь одними губами, а уже через полчаса Денис энергично врывается в собственную приемную, объявляя:
— Собирайся. Поедем в суд.
Мы отправляемся на заседание, а после обедаем в каком-то грузинском ресторане, и ни разу… ни единого раза я не позволяю себе интересоваться у Дениса Рашидовича его родственником. Он упрощает мне задачу — не касается личного! И я велю себе делать