Отложив в сторону меню, я тру ладонями лицо и говорю, прочистив глотку:
— Полина… я больше не могу проводить с тобой время.
Она вскидывает на меня глаза.
— Почему? — спрашивает непонимающе.
На ее губах по-прежнему улыбка. По-моему, она даже не до конца поняла, что я сказал.
Я выкладываю на стол сцепленные в замок руки.
Ни тоном, ни выражением у себя на лице скрасить ситуацию не выходит. Моя рожа каменная, ну или слишком серьезная, потому что Полина вдруг тоже становится серьезной.
По крайней мере, хмурит брови.
— Я говорил — я готов помочь тебе всем, чем смогу. Это так и останется. Я на связи, даже если буду в другом городе. Но я с тобой больше не могу проводить время. Я имею в виду, как мужчина и женщина…
— Ты… ты уезжаешь? — смотрит она не моргая.
— Не совсем. Не сейчас. У меня… подписка о невыезде. Но я надеюсь решить эту проблему. Скоро.
— Расул… — выдыхает Полина. — Я… — она смущается. — Я могу поехать с тобой… моя учеба начнется только в феврале…
С ней я не видел цели отношений, поэтому и конца никакого в голове не представлял. Просто брал. И сейчас я удивлен и не удивлен.
Чему я должен, блядь, удивляться? Она и до этого делала смелые вещи. Регулярно. Но я принял решение еще до того, как выйти из дома. И оно единственно верное. Других вариантов быть не может.
— Полина… — говорю я. — Это не нужно…
— Но почему?! — восклицает она. — Нам же хорошо. Или… тебе со мной не нравится?
— Очень нравится. Мне с тобой оху… очень хорошо…
Улыбка наконец-то уходит с ее лица. Полина смотрит на меня с тревогой. С гребаной тревогой. Умная. Она чертовски умная…
— У тебя кто-то есть, да? Кто-то еще? — спрашивает она тихо.
Я понимаю, что на этот вопрос лучше не отвечать. Но и молчанка моя — ответ не хуже того, чтобы сказать в лоб все как есть.
На ее щеках вспыхивают красные пятна. В глазах — влажный блеск. Я не думал, что это будет так. Ее слезы. Я чувствую, как горит задница и заодно башка.
Обведя взглядом зал ресторана, Полина врезается своими глазами в мои и спрашивает:
— Ты меня бросаешь?
— По-моему, в нашем случае это не совсем то…
Полина смеется, запрокинув голову. В ее глазах и правда слезы, когда она снова на меня смотрит.
— Но… это то, что ты делаешь? — спрашивает Полина с вызовом. — Ты… больше не хочешь видеться?
Пфф-ф…
— Полина…
Она срывается со стула, веселье с ее лица испаряется. Я успеваю напрячь тело — отреагировать на то, что она садится ко мне на колени. Успеваю обхватить в автопилоте ее талию и чуть запрокинуть голову.
Полина целует. Сначала горячо, потом зло, потом нежно. Кусает мой подбородок. Губы мои кусает. В ее случае тумблер переключается в неуправляемом режиме, а свой я все еще держу под контролем.
Тело все равно реагирует. Хоть башкой о стену бейся.
— Я соскучилась… — шепчет Полина мне в губы. — Я хотела приехать еще вчера. Хотела сбежать оттуда. К тебе. Пожалуйста… Расул… давай попробуем… я не знаю… встречаться?
— Полина… я не могу…
— Пожалуйста!
Ее губы гуляют по моей шее. Укус. Нежное касание. Руки в волосах.
Я стискиваю ладонями ее талию. Я буду твердый, если она продолжит.
Она смотрит в мое лицо. Взгляд — как молния. Разряд, считай, настоящий, мышцы колом становятся.
— Я... не могу, — проговариваю я.
Полина дрожит. И понимает, что у меня активность на уровне бревна.
Ее с моих колен словно сдувает ветром. Она быстро стирает со щек слезы и забирает с вешалки у окна шубу. Я наблюдаю за ней, боясь раскрошить зубы, которые сжал до одурения.
Резко повернув голову, мое алиби смотрит на меня исподлобья. Смеется сквозь слезы и произносит:
— Ну, пока?
Она исчезает из-за столика, прихватив свой чемодан. Ее цветы остались в вазе на столе, она не захотела оставлять их в холодной машине.
Я смотрю в пространство, дожидаясь, пока в носу станет поменьше нежного запаха.
Запрокинув голову, зажимаю пальцами переносицу и бормочу:
— Блядь…
Глава 32
Расул
Неделю спустя
— Твой адвокат не звонил?
— Нет… — отвечаю я, наблюдая за тем, как дворники гоняют по лобовому стеклу крупные хлопья снега.
Через неделю Новый год, и в прогнозе на тридцать первое — оттепель.
Динара кутается в капюшон шубы на пассажирском.
Демонстративно кутается, по факту машина прогрелась задолго до того, как Динара в нее села. Я забрал ее из торгового центра, она покупала подарки своей родне. И нет. Мой адвокат не звонил.
Я нанял его вчера, чтобы помог разобраться с подпиской о невыезде, прежде всего. Да и с моим положением в целом.
Минниханов сейчас в Дагестане, и, по информации из разных источников, его положение подвешено в воздухе гораздо хуже моего. Карточный домик у него сыпется. Не знаю, сколько палок в колеса поставили ему конкретно мы с Денисом, но выяснять это сейчас мне ни хера не интересно.
Я хочу скинуть с себя это дело. Теперь, когда вопрос остался за формальностями и бюрократией, терпение особенно подводит.
Накаляет еще и то, что в один момент стало очень много моего «будущего». Оно теперь на повестке. Постоянно. Большой поток обстоятельств, который тянет меня вперед, в будущее. Самое главное из них, конечно, сидит рядом.
— Ты правда этого не делал? — обращается ко мне Динара. — Ты его не бил?
— Ты уже спрашивала.
— Ну и что, — режет она. — Хочу еще раз спросить. Дома все думают, что ты его побил. Я твои интересы отстаиваю. До хрипоты всем доказываю, что ты этого не делал. Что ты не такой дурак. Хотя… если ты из-за меня такую глупость и сделал… — продолжает она, — мне все равно. Я в любом случае буду на твоей стороне…
Нас подрезает какой-то «Мерседес», поэтому ответить я не успеваю. Сигналю, зажав клаксон, и матерюсь под нос.
Я уже отвечал на ее вопрос. Отвечал очевидное — что мне тоже дорога моя репутация. Как и репутация всех людей, которые вложили в меня дохрена сил, и я бы не стал рисковать ни первым, ни вторым. Прежде всего