Волнение, которое тянет в разные стороны, не дает почувствовать…
Мне нужна секунда, чтобы это сделать. Чтобы почувствовать его губы и их ответную реакцию. Больше всего сейчас я боюсь ее не получить, но я разрываю наш поцелуй так быстро, что понять не успеваю.
Когда снова смотрю на дагестанца, его губы приоткрыты, а пристальный взгляд нацелен мне в лицо. Словно он, застыв несгибаемой глыбой, пытается понять, что у меня на уме.
Посмотрев на его губы, я целую снова…
На этот раз он отвечает.
Отвечает, и мне не нужно время и ясность ума, чтобы это понять! Ни единой секунды не нужно, ведь, когда он отвечает, это ни с чем в сравнение не идет...
Глава 23
Полина
Твердая рука сжимает мою талию, от давления на губах слабеют колени. Он целуется как бульдозер, но мне удается слегка его притормозить, и тогда дагестанец целует меня так, что я боюсь потерять гребаное сознание!
Когда, отстранившись, я заглядываю в его лицо, перед глазами у меня плывет. Я чувствую, как горят мои щеки, шея. Шумно дышу напротив губ Расула Алиева, а в живот мне упирается его пах, и я понятия не имею, действительно ли чувствую то, что там, внизу, происходит, или у меня галлюцинация.
Мы снова соединяем губы, на этот раз — чтобы коснуться языками.
Мне нравится его вкус. Нравится целоваться с ним! Я хочу еще. И я горю…
Голос ведущего в микрофоне режет по ушам. Врезается, заставляя разъединить губы.
Я не уверена, могу ли стоять на ногах, и рада, что на моей талии такая мертвая хватка.
Скачки сердца подначивают быть беспринципной до конца. Облизнув и так влажные губы, я смотрю на дагестанца и, тяжело дыша, спрашиваю:
— Хочешь повторить? Я имею в виду… секс…
Его кадык пляшет, когда он сглатывает слюну.
Я знаю ответ на свой вопрос! Он прямо там, внизу. Упирается мне в живот. Но ведь это ничего не значит. Мужчины устроены примитивно…
— Хочу, — сипло отвечает Расул.
— Мы… можем поехать в гостиницу… — предлагаю я.
— Давай поедем.
Я возвращаюсь за стол в состоянии часовой бомбы. Мои губы горят, щеки, уверена, тоже. Алые пятна на них я ощущаю интуитивно. Мне кажется, что абсолютно всем понятно, насколько я возбуждена, но за столом лишь один человек адресует мне пристальный взгляд. Это Абрамов, и он изучает меня без особых эмоций. В любом случае меня интересует только узкий проход между столиками — именно там спустя десять минут появляется Расул.
Он сказал, что ему нужно в туалет.
Уйти в разгар программы не представляется возможным, и следующий час своей жизни я пытаюсь не поджечь под собой стул. Делая маленькие глотки вина, я замечаю только смотрящие на меня время от времени карие глаза и то, как костюмная ткань натягивается на спортивных мужских бедрах и плечах.
В конечном итоге отец вместе с Мариной отправляется пообщаться со знакомыми, то же самое делает и подруга моей мачехи. Я прекрасно знаю, что из таких походов на подобных праздниках отец может не вернуться вообще, так что и меня больше здесь ничего не держит.
Мы покидаем зал.
В фойе шумно и людно. Абрамов тоже здесь, но игнорировать его легко.
Расул помогает мне надеть шубу. В легкой спешке. Я спешу, и он тоже. Эта спешка проявляется во всем — в наших взглядах, адресованных друг другу, в движениях, в словах. Коротких фразах, которыми обмениваемся, быстро заворачиваясь в верхнюю одежду! И даже тот факт, что Расул берет меня за руку, когда мы оказываемся на улице, спокойствия мне не приносит. Я становлюсь еще более нетерпеливой…
На улице сыплет снег.
Я быстро переставляю ноги, пока дагестанец ведет меня вниз по тротуару, где вижу знакомый черный джип. Мы отъезжаем через минуту, в окне мелькают улицы, которые ошибиться не дают.
Мы в центре, и он выбрал ту же самую гостиницу. Ту самую, в которой я лишилась девственности. В ней все то же самое — фонтан в центре, стойка ресепшен, даже тот же самый вопрос — отдельные ли нам кровати или нет.
— Второе… — как и в прошлый раз, отвечает Расул.
Но на этот раз все совершенно по-другому. И, зайдя в лифт, я с чокнутым голодом снова ищу губы дагестанца, плюнув на то, что время в пути на этом лифте не займет и полминуты.
Он отвечает, и впервые за этот вечер я чувствую его ладони на своей заднице.
На входе в номер обувная полка, которую мы задеваем. Через грохот я слышу хлопок двери, когда Расул толкает ее ногой. Шуба соскальзывает с моих плеч на пол. Расул борется со своим пальто. Избавляется от него и нажимает на выключатель.
Мне уже плевать, будет свет или нет.
Прижавшись спиной к стене, я тяну дагестанца к себе, обняв за шею. Он пытается снять пиджак. Плюет на него, когда забрасываю ногу ему на талию.
Давление, прикосновение… Вот что мне необходимо. Мне нужно это между ног. Настолько, что я готова об этом просить, но стесняюсь! Только вздрагиваю, когда, отодвинув мое платье, горячая мужская ладонь касается кружевной резинки чулка, сжимает бедро, потом ягодицу. Когда между моих ног оказывается каменное бедро, я хватаюсь за эту возможность бесстыже.
— М-м-м…
Со стоном двигаюсь, проезжаясь вверх и вниз. Еще раз, и еще…
Царапаю коротко стриженный затылок. Наш поцелуй становится хаотичным. Мы сталкиваемся зубами. Но я трусь о бедро у себя между ног, способная только на это. И, когда до Расула Алиева доходит, чего я хочу, он с очередной непереводимой белибердой сжимает в ладонях мою задницу под платьем. А потом начинает двигать меня по своему бедру, жестко насаживая…
Оргазм обрушивается на меня почти сразу. Я пропускаю его через тело со стыдом, со стеснением!
Господи, он даже трусы с меня не снял, а я просто… кончила!
И мой стон похож на крик, а дрожь в ногах их подкашивает. Я бы свалилась, если бы, твою мать, не сидела верхом на мужском бедре…
Сквозь туман, дым, пелену в глазах я вижу ошарашенное лицо дагестанца. Он ошалело смотрит на меня!
Это смущает меня еще сильнее. Гонит кровь к щекам.
Пот проступает под платьем, мозги пытаются варить, но в следующую секунду ушей касается звук расстегивающейся ширинки.
Распахнув глаза, я смотрю на Расула Алиева.
Плотно сжав губы, он распускает ремень своих брюк. Резким движением