Когда невеста переоделась, Илриан поцеловал ее крепко и сладко, ведь это был их последний поцелуй перед свадьбой, и повел знакомиться со своим кланом.
Глава 18. Тем временем в темнице
Три дня в тюремных застенках превратили блистательного дворянина в грязного оборванца. Ни ванны, ни расчески. Ему даже не дали переодеться. Маркиз был все в той же шелковой ночной сорочке, в которой его взяли под стражу, только теперь она напоминала вонючую тряпку. Назвать ее белой больше не поворачивался язык. Жеваная, рваная, покрытая серыми и бурыми пятнами, его сорочка смердела. Он сам себе был противен. Казалось, в этих сырых стенах он потерял все свое человеческое достоинство.
Первые дни лорд Абракс брезговал помоями, которые здесь по ошибке называли едой, но на третий голод взял верх, и он жадно набросился на похлебку из лука и капусты, что принесли ему и оставили у решетки камеры. Эту гадость он поглощал голыми руками и постанывал от блаженства, ведь овощная жижа унимала болезненную резь в пустом желудке.
Холод, грязь, зловонное жестяное ведро вместо чистой фаянсовой уборной, охапка гнилой соломы вместо кровати. Лорд Абракс щипал себя за руку до кровавых синяков, но никак не мог очнуться от этого затянувшегося ночного кошмара.
Он, маркиз, богатый уважаемый человек, упал на самое дно, застрял в каменном мешке среди преступного сброда. А это нищее отрепье еще и глумилось над ним из соседних камер. Над его титулом, над его тонкой шелковой сорочкой.
— Эй, помойный лорд! — кричали они ему хриплыми, пропитыми голосами. — Это что за белое платьице на тебе? Бабские тряпки любишь?
— Чего нос кривишь? Пыжься не пыжься, а теперь ты такой же, как мы, и гнить тебе здесь вместе с нами до конца своих дней.
Ночью тюремная шваль, задиравшая его днем, засыпала, но из своих нор вылезали крысы. В темноте он слышал их писк, шорох маленьких мерзких лапок. Сидя у тюремной решетки, лорд Абракс давил приступы тошноты, ведь в камере напротив на груди спящего узника кто-то копошился. Кто-то жирный, мохнатый и с длинным хвостом. Кто-то не один.
Маркиз боялся закрывать глаза. Боялся, что, если он уснет, по нему тоже будут ползать эти гадкие твари, разносчики заразы.
Но было в его новой реальности кое-что пострашнее крыс, хуже голода, сырости, потных лохмотьев и ублюдков-соседей. Неизвестность. Будущее лорда Абракса застыло на лезвие топора.
* * *
За ним пришли утром. То, что сейчас утро, он понял, потому что недавно приносили завтрак. Когда нет окон, приемы пищи — единственный ориентир во времени суток.
Сначала раздались шаги, потом темноту коридора осветил факел, и вот за решеткой нарисовалась тучная фигура стражника. У мужика были обвисшие щеки, красный нос пьяницы, и вонял он, как свинья. Встреть маркиз этого забулдыгу несколько дней назад, взглянул бы на него с откровенным презрением. А сейчас с презрением смотрели на него самого. Раньше перед лордом Абраксом трепетали, а теперь какой-то убогий пропойца позволял себе поливать его оскорблениями.
— На выход, падаль. Шевели своей тощей задницей.
— Куда ты меня ведешь?
Ведь не на казнь же? Не на казнь? Суда еще не было!
Он договорился с начальником тюрьмы. Пообещал ему кучу денег за свое спасение. Но вдруг тот испугался и передумал, решил не рисковать или не нашел способа ему помочь?
От волнения тюремный коридор качался перед глазами, словно трюм корабля во время шторма. Сердце так и рвалось из груди.
— Куда мы иде…
— Заткнись, смерд, — надзиратель обернулся и погрозил ему дубинкой. — Топай давай.
Его привели не на площадь — в допросную, и ноги подкосились от облегчения. В тесной комнатке было людно, и лорд Абракс, жуткий гордец, устыдился своей жалкой внешности. Все вокруг прилично одеты, а он в неглиже — немытый, нечесаный, босой.
— Ваше сиятельство! — в уши вонзился высокий женский голос, полный визгливых ноток. — Ваше сиятельство! Скажите им, мы ничего не знали об этой твари Алисии!
Все вокруг плавало в тумане. Казалось зыбким и нереальным, сном, а не явью. И в этом сне, в этой дымке тумана он увидел большой дубовый стол, а в его центре хрустальный шар на золотистой подставке — артефакт правды.
Сердце забилось еще быстрее.
Милорд обвел взглядом комнату. На лавке в углу сидели закованные в кандалы барон и баронесса Цвайн, мать и отчим Алисии. Лицо женщины было изуродовано ужасом. Оно показалось ему плоским и белым, как тарелка, а рот напомнил черную дыру. Она что-то кричала маркизу, но его уши словно заткнули ватой.
Рядом с леди Камиллой смердел страхом ее жирный боров муж. От него несло по́том еще сильнее чем от лорда Абракса, хотя последний три дня спал на грязной соломе и ходил по нужде в ведро.
А еще в комнате воняло мочой. Спереди на штанах барона от паха до колен, темнело постыдное мокрое пятно.
Эти люди были маркизу не интересны. Он продолжал изучать присутствующих, пока не нашел взглядом начальника тюрьмы. Тот стоял на пороге в пыточную и, когда их взгляды встретились, едва заметно кивнул, как бы говоря: «Я помню, всё в силе».
Лорд Абракс протяжно выдохнул.
Тут же грубые ладони стражника надавили ему на плечи, заставив опуститься на стул перед хрустальным шаром.
— Ваше сиятельство, вы готовы? — наклонился к нему мужчина в форме дознавателя. Опрятный, чистый, в накрахмаленной до хруста рубашке, он благоухал цветочной водой и выглядел существом из другого мира. Сейчас между ним и Абраксом пролегала пропасть.
— Да, готов, — каркнул маркиз и поморщился от звука своего голоса. Это был голос человека с простуженным горлом или заядлого курильщика, забившего себе все легкие сажей.
— Тогда приступим.
Опрятный мужчина коснулся шара на столе, и тот мгновенно наполнился фиолетовым туманом. Его мерцание показалось лорду Абраксу зловещим. Сейчас от этой маленькой вещицы зависела его жизнь. С трудом маркиз подавил желание обернуться к начальнику тюрьмы и найти в его глазах подтверждение того, что все идет по плану.
— Хорошо, тогда ответьте на вопрос, — сказал дознаватель, опираясь ладонями на стол по бокам от магического артефакта. Исходящий от того свет окрашивал шею и подбородок мужчины в фиолетовые оттенки. — Вы знали, что ваша невеста, леди Алисия Морнглас, оборотень?
— Не знал, — выдохнул лорд