Пять недель назад, когда они с ребятами отмечали очередной удачный поход в чернополынском «Трилистнике», к ним подошёл человек, представившийся как «господин Тренч», и предложил сопроводить его караван в «одно место в лесах на востоке»
Тук (к этому времени бригадир уже успел хорошенько нагрузиться) внимательно осмотрел незнакомца с ног до головы: очень красивый и очень дорогой серый костюм, очень красивая и очень дорогая серая шляпа с чёрной лентой, очень красивый и очень-очень-очень дорогой белый плащ с застёжкой из крупного рубина, остроносые «столичные» туфли, начищенные так, что в них без малейшего изъяна отражались потолочные лампы. И лицо: серое, вытянутое и как бы высохшее; тонкие губы, ввалившиеся глаза непонятного цвета – то ли жёлтого, то ли зелёного – плюс нездоровая синева гладко выбритых щёк. Этот стиляга то ли чем-то сильно болел, то ли плотно сидел на «синей пыли».
Бригадир хмыкнул: здесь, в маленькой прокуренной разливочной на краю болота, такому франту было не место. Здесь собирались люди совсем другого пошиба, люди, половина из которых гордо носила на лбу выцветшие каторжные татуировки, люди, которые, не задумываясь, зарезали бы за горсть серебра, дорогие часы, а иногда и просто так, смеху ради.
Поэтому Тук совершенно не удивился, когда откуда-то из дальнего угла появились двое коренастых бородачей одетых в тяжелые прорезиненные комбинезоны, бесформенные шапки-«горшки» и монструозные сапоги, в которых легко можно было не намокнув зайти в воду по колено. «Резчики». Хотя понятно: «Трилистник» принадлежал им ещё тогда, когда Тук пешком под стол ходил.
Поэтому бригадир чуть наклонил голову, показывая бородачам, что он всё понимает, и вмешиваться в происходящее не намерен. В конце концов, ему совершенно не были нужны неприятности.
- Эй, дядя, – один из «резчиков» с улыбкой достал из-под фартука тяжёлую деревянную колотушку, обитую железными кольцами, – слыш сюда. Разговор есть.
А вот дальше всё пошло вразнос, поскольку события неожиданно стали развиваться по совершенно дикому сценарию.
Серый господин (теперь Тук заметил, что тот не только нездорово бледен, но и ужасающе худ) даже не повернул головы. Вместо этого он поднял правую руку в белой лайковой перчатке, и едва слышно щёлкнул пальцами, после чего бородачи в непромокаемых комбинезонах за его спиной вспыхнули двумя вопящими факелами.
Тук не то чтобы испытал шок; в конце концов, он видел в этой жизни некоторое дерьмо. У него на глазах пару раз сжигали людей заживо, вот только происходящее с «резчиками» мало напоминало тот малоприятный процесс, в котором участвовали задолжавшиеся граждане, верёвки, спички и очень много керосина.
Огонь словно вырвался из-под кожи бородачей с тем резким свистом, что издаёт сырое бревно в жерле камина. Пламя закрутилось в тугие смерчи, заревело, заглушая человеческие крики, почернело, задымилось, закоптило, и погасло так же быстро, как и появилось, оставив после себя на полу немного чёрного пепла и две скукожившиеся головешки, что меньше минуты назад были людьми.
В маленьком зале «Трилистника» воцарилась гробовая тишина. Молчал даже Рукастый Шмут за стойкой, где он только что протирал грязной тряпицей ещё более грязный стакан. Шмут, очевидно, раздумывал, имеет ли смысл пытаться выхватить из-под прилавка автоматический дробовик, или лучше, всё-таки, не стоит.
- Следующей слякоти, которая пошевельнёт хотя бы пальцем, – голос «господина Тренча» звучал устало и слегка надтреснуто, – я превращу лёгкие в стекло... Нет, господин Тук, вас и ваших людей это не касается. Предлагаю закончить наш разговор на улице. Здесь воняет.
...Если коротко, то «господин Тренч» предлагал следующее: принять некий груз, после чего двигаться на запад прямо по главному тракту. «Никто нас не остановит, все необходимые документы будут на руках. Мы спокойно доедем до Разлива. А вот потом начнутся трудности»
От Тука и его бригады требовалось доставить загадочный груз почти к самому нагорью Алатау, после чего повернуть на север, пройти через лес около пятидесяти вёрст, разбить лагерь и помочь «господину Тренчу» в раскопках.
- Там дикая тайга, – голос человека в сером звучал тихо и хрипло, – не то, что этот лесок. – Он сделал пренебрежительный жест, словно отмахнувшись от окружавших «Трилистник» заболоченных чащоб. – Камень под ногами, грязь, поваленные деревья через каждые несколько шагов, дождь, снег, холод, опасные Другие в пещерах, и абсолютно никаких дорог. Будет тяжело. А копать – ещё тяжелее. Вы можете отказаться, и тогда я поищу себе другую команду сопровождения. Но если согласитесь, то будете подчиняться мне беспрекословно до самого конца. Что скажете?
Тук с парнями переглянулись. Так далеко они ездили всего-то раза три, а в местах, куда направлялся этот безумец, не были вообще никогда; про те горы и леса ходили самые мерзостные слухи. То, что предлагал этот странный колдун, было сумасшествием, и для Тука здесь не было интересных предложений.
- Сколько? – спросил он для порядку. Отказываться, не спросив цену, было нельзя; у контрабандистов наличествовал свой этикет.
«Господин Тренч» назвал сумму.
- Сколько-сколько? – Тук прищурился и почесал пальцем в ухе; ему показалось, что он ослышался.
Колдун повторил.
У Тука отвисла челюсть. Он издал странный булькающий звук; голосовые связки его не слушались.
- Половину суммы – авансом. – «Господин Тренч» учтиво наклонил голову и улыбнулся. – Вторая часть – сразу по завершению раскопок. И я вас очень прошу: не пытайтесь исчезнуть с деньгами. Я найду вас даже на том свете, и это не фигура речи.
Тук попросил сутки «на подумать». Господин в сером согласился.
Спор был яростным, но это был один из тех споров, когда все заранее знают его результат, а кричат просто для того, чтобы выпустить пар. Денег, которые предлагал этот Тренч, было вполне достаточно, чтобы каждый из контрабандистов, включая самого Тука, купил себе приличный дом где-нибудь в Разливе, открыл пару магазинчиков и до конца своих дней позабыл само слово «работа».
Лаконичнее всего высказался племянник Тука, Мелкий Фадж: «давайте один раз поработаем как черти, чтобы потом уже не работать вообще никогда».
Им дали три дня на сборы и обещанные деньги, точнее, золотые слитки с печатями Центрального королевского казначейства,