– Бежим!
Но кусты не отпускали её от воды. Она заметалась перед ними и тут же снова упала на землю и двинулась под колючками по-пластунски, и потом у неё платье оказалось порвано на спине.
Люде надо было задом отползать на тропу. Она подумала, что сейчас намертво застрянет среди веток. Так и должно было произойти, так и будет – за то, что они с Дашей сделали. Теперь чужие отец с матерью без труда поймают её!
Люда вжалась в землю с такой силой, точно собиралась зарыться и жить в норе, упёрлась локтями и рванулась, царапая живот… Не верилось, что они с Дашей опять на тропинке и можно встать на ноги и бежать со всех ног. Они мчались так, точно за ними гнались медведи и змеи, и страшно было думать, кто ещё гнался.
– Они видели нас? – едва отдышавшись, спросила Люда.
– Меня точно видели, – выдохнула Даша.
И тут же в её глазах блеснула радость:
– Так им и надо! В реке, между прочим, пиявки есть! Уж к одному кому-нибудь точно присосалась…
Люда не знала ничего про эти места, и она вполне верила Даше, что здесь есть и медведи, и змеи, и пиявки. Пиявки – на дне реки. Какая-нибудь наверняка впилась в ногу кому-то из купальщиков. Отцу, или матери в спортивных трусах, или кому-нибудь из старших или из младших. И вдобавок у них теперь нет мяча.
«А что они…» – бормотала Даша. Дальше шло неразборчивое, но Люде не нужно было ничего объяснять. И правда: а что они? Люда знала, что сама никогда не будет купаться в заросшей реке с мамой и папой, а если и будет, то присутствие родителей будет её тяготить. У неё нет родной сестры и двух братьев, а если взять с собой Дашу, да и кого угодно, то всё равно всё будет не так. Зачем должна быть на свете чья-то звенящая, дразнящая радость, если сама ты так радоваться не сможешь?
Никогда ещё не было ей так горько.
– Ничего, мы завтра за реку пойдём, – точно утешая её, пообещала Даша.
– Зачем за реку? – безучастно спросила Люда.
– Ну, не всегда же эти гусята гуськом ходят, с мамой-папой! Можно подкараулить, когда они будут без взрослых, и наподдать…
Люда секунду смотрела на двоюродную сестру. Получалось, что завтра им опять будет плохо – вот так, как сейчас. И они будут нарочно разыскивать этих, младших брата и сестру, потому что всё так и есть, абсолютно точно: им с Дашей плохо жить, а этим малышам хорошо! Те, кому плохо, – будут бить тех, кому хорошо. Люду охватил ужас: вот уже она должна что-то делать как человек, которому жить плохо. Она повернулась и кинулась бежать от сестры. Даша кричала вдогонку:
– С ума сошла? Я что, без тебя, одна по деревне пойду?
Людина мама неумело несла ведро грязной воды, чтоб вылить её в огороде в специальную яму. Из ведра плескало маме на тапочки.
Люда кинулась маме наперерез:
– Уедем отсюда, пожалуйста! Прямо сейчас! Я больше не могу здесь!
Мама поставила на дорожку ведро и вдруг обняла её. Сказала чуть виновато:
– Я думала, тебе хорошо, ты отдыхаешь… И я хотела, чтобы мы как-нибудь с тобой… Здесь есть река. Я думала сказать бабушке и тёте Саше, чтобы не рассчитывали в какой-то день на меня и что мы с тобой не будем обедать… Мы пообедали бы в придорожном кафе, возле бензозаправки. Я бы хотела, чтоб мы с тобой сходили на реку, на целый день.
Она заглянула Люде в лицо.
– Может быть, завтра, а? И послезавтра тогда уедем?
Мама говорила невероятно грустно и устало. Люда ещё не видела её такой. Она прошептала в ответ:
– Там пиявки… В воде…
Больше всего хотелось, чтоб мама стала ей возражать, что никаких пиявок нет или что пиявки – это совсем не страшно. Подумаешь! И что не страшно, если к кому-то из хороших людей всё-таки присосалась пиявка. Но мама только обнимала её. И тогда Люда заглянула маме в лицо и спросила с надеждой:
– Мам, это же ничего, что там пиявки? Ведь ничего?
Маленький Мук и маленький Игорь
Маленький Мук был человечек с большой головой, неуклюжий, в огромных туфлях, и его дразнили мальчишки, пока не вмешался отец одного из них: сперва он отшлёпал сына, а после рассказал историю карлика Мука. И эта история была такой необычной, что мальчик вырос и описал её в книжке. И теперь вся история Мука – это такая книжка. Сказка.
И Костя Игорю это уже сколько раз объяснял!
– Вовсе это не он написал книжку! – перебивает Костю Андрей, сосед. – Не тот мальчик. Это совсем другой писатель! Сам он вообще не дразнил Мука! Он жил в другой стране, в Германии, а маленький Мук жил на Востоке!
Костя отмахивается: да какая разница? Это было очень давно! Маленький Мук давным-давно умер. И писателя тоже нет, и восточной улицы, на которой мальчишки окружали Мука и наступали ему на туфли, чтоб он упал. Но Андрей от Кости не отстаёт:
– Нечестно объяснять маленьким про что-то неправильно! Если бы у меня был такой брат, я бы всё время с ним разговаривал! Я бы ему всё рассказывал, что он спросит!
– Да ты и сейчас, – бурчит Костя, – всё рассказываешь…
Косте иногда кажется, что Андрей приходит уже не к нему – к Игорю!
Костя друга на улицу зовёт, в секретный дом, а Андрей отвечает: «Да ну, сегодня холодно!» И целый вечер ползает с Игорьком по полу, они строят что-то или рисуют, стоя на четвереньках.
Андрей думает, что это такая радость, когда у тебя младший брат! Он и слушать не хочет про то, как брат подталкивает тебя, когда пишешь. И на столе смотри ничего не оставляй! Тетради, краски, конструктор – всё прячь, тем более гайки, винтики из конструктора – вдруг проглотит? Но и отбирать нельзя ничего – заревёт во весь голос, бабушка прибежит, и начнётся:
– Ты что, Костя, ему сделал? Что сделал он тебе, Игорёк?
Костя только и слышит про то, что с братом надо ласково обходиться! Не выдирать из рук, что он