— Он же сказал, что ему больше нечего нам сообщить, — совершенно спокойно заявила Ясна, реагируя на мой недоумённый взгляд.
И что я мог её на это сказать? Дитя своего времени и мира — она поступила так, как на её месте поступили бы сто из ста местных жителей независимо от пола, возраста и социального статуса. Ну а если не сто, то девяносто девять точно. Оставалось лишь вздохнуть и развести руками.
А Ясна тем временем подошла ко мне и снова меня обняла. Прижалась к моей груди так крепко, что я почувствовал, как бьётся её сердце.
— Не оставляй меня больше, Владимир, — произнесла она негромко. — Я так за тебя переживала.
Вот это поворот. А не влюбилась ли девчонка в меня? Вот этого мне только не хватало.
— Вообще-то, я веду тебя к дяде, чтобы там оставить, — напомнил я.
— У дяди можно. Как позавчера не оставляй.
— Ну а что я должен был сделать, когда узнал, что в горящем доме остался ребёнок? Сказать «мне очень жаль» и пойти дальше?
Ясна вздохнула, хотела что-то сказать, но не успела — её внимание отвлёк подошедший к нам Добран. Крепинская княгиня разжала объятия, отпустив меня, и обратилась к мальчишке:
— Из-за тебя нам пришлось убить трёх огневиков.
Пацан опустил глаза.
— Нам пришлось их убить, потому что они хотели убить нас, — сказал я. — Не стоит ставить это в вину Добрану.
— Я не ставлю, — ответила Ясна. — Что сделали, того не вернуть. Я просто хочу, чтобы он понимал, на что нам пришлось пойти ради него.
— Я всё понимаю, — пробормотал растерянный и расстроенный мальчишка.
— Всё! — сказал я. — Закрыли эту тему! Лучше скажи, Добран, ты знал, что тебя не собирались убивать?
Тот кивнул.
— А почему мне не сказал?
Пацан пожал плечами, и его глаза заблестели. Продолжать в том же духе явно не стоило.
— Ты хотя бы знаешь, зачем ты был так нужен огневикам? — перевёл я разговор на другую тему.
— Я же рыжий, — ответил Добран.
— Это что-то иносказательное? — уточнил я. — Ты, вообще-то, довольно чернявый.
— Рыжий. Меня красят. С самого детства.
Сказав это, мальчишка показал мне голову, раздвинув шевелюру так, чтобы я мог видеть цвет волос у корней. И он действительно был огненно-рыжим.
— На днях собирались снова красить, — добавил Добран.
— Но зачем? — удивился я.
— Ты как вчера родился, Владимир, — сказала Ясна.
— Вообще-то, мне память отшибло после отравления, если ты забыла, — напомнил я.
— Прости, забыла, — смутившись, произнесла девчонка. — Все рыжие — способные. Так называют тех, кто может делать запасы.
— Я думал, их делают огневики.
— Они не могут. Им доступно чаровничество, но запасы делать они не могут. Поэтому они ищут для этих целей способных по всему Девятикняжью. И способные делают запасы для огневиков.
— И, судя по всему, делают они это не всегда по доброй воле, — догадался я.
— Родиться рыжим — тяжёлая и незавидная доля, — сказала Ясна и как-то совсем по-другому посмотрела на Добрана — с искренним сочувствием, а тот совсем скис.
— Хорошо, — сказал я, пытаясь как-то сложить детали непростого пазла в своей голове. — Но если Добран — такая ценность, то зачем его хотели сжечь в доме? Ты знаешь, кто тебя запер на третьем этаже?
Последний вопрос предназначался мальчишке. Тот кивнул и ответил:
— Мама.
— Но зачем? — воскликнул я, искренне удивившись.
— Чтобы я не убежал из дома, пока волосы не покрасили.
— А ты собирался?
— В Гардов приехали скоморохи, я очень хотел посмотреть на них. Вот мама меня и заперла, чтобы я не пошёл, пока их с папой не было дома.
— То есть, она тебя заперла, чтобы ты не пошёл смотреть на скоморохов, а кто-то в этот момент поджёг дом?
Мальчишка снова утвердительно кивнул.
— А ты знаешь, кто это сделал? — спросил я.
— Нет.
— Может, ты кого-то подозреваешь?
— Нет. Я был в своей горнице, когда внизу начали кричать. В окно увидел, как все на улицу побежали с первого этажа: дворовые, стряпчие. А потом почувствовал неприятный запах.
— Только с первого этажа на улицу побежали? — уточнил я. — А со второго?
— На втором никого не было, — ответил Добран. — Там опочивальни родителей, туда просто так никто не заходит.
Теперь картина начала вырисовываться. Я изначально был уверен, что дом подожгли огневики, но до этого разговора с Добраном у меня выбивался из общего пазла тот факт, что мальчишку заперли. Это наводило меня на неправильную мысль, что его хотели убить. А как оказалось, всё дело было в роковой случайности. Поджигатель устроил пожар, будучи в полной уверенности, что Добран спасётся — выбежит на улицу, как остальные. После чего его обвинили бы в поджоге и дальше по отработанной схеме.
Но мальчишка оказался заперт. А на помощь ему никто прийти не мог — желающих бежать на третий этаж через горящий второй не нашлось. До моего прибытия к дому Гардовского посадника. Бедная Велимира: мало того что она была вынуждена смотреть, как её сын сидит в горящем доме, так она ещё и корила себя за то, что заперла его там.
Вопрос, как подожгли дом, интересовал меня меньше всего — я знал, что это несложно. Достаточно было незаметно со стороны двора бросить бутылку с коктейлем Молотова в любое окно второго этажа и просто ждать. Даже небольшое возгорание в итоге переросло бы в пожар, ведь в этом мире желающих тушить дикий огонь нет. При любом пожаре, даже самом маленьком, все просто убегают от огня, боясь скверны. Либо боясь огневиков.
Но как это часто бывает, что-то пошло не так: план огневиков сорвали скоморохи, приехавшие в город — из-за них Велимира заперла Добрана. И когда мне всё стало понятно, я ещё сильнее разозлился на чаровников. По сути, я им способного спас. Могли сказать спасибо, формально очистить от скверны и отпустить, а мальчишку под каким-нибудь предлогом увести в Браноборский Дом братства. Например, для полного очищения от скверны.
И не было бы этого всего, и три бордовых плаща остались бы живы, и мы с Ясной спокойно покинули город.