Заговор, должный охранить от острых веток, дочитала мысленно, в самую гущу провалившись. Пары царапин избежать не сумела, но они не шли ни в какое сравнение с ранами, полученными получеловеком-полуволком. Он уже продирался сквозь кусты, стремясь добраться до вожделенной добычи. Низкое рычание, должное, вселять ужас, заставлять сердце замирать и биться в пятках, Злату лишь подзадоривало. Выбравшись из кустов, она вскочила на змеев валун, потревожив гревшуюся на том гадюку.
— Прости, Марьяшка, — выкрикнула Злата и прыгнула так высоко, как могла.
Руками уцепилась за ветку дерева, а там уж и подтянулась. Еще и еще на одну. Поздоровалась с дрыхнувшим по дневной поре филином. Когда же волколак появился у валуна, Злата удобно сидела высоко на ветке, ногу на ногу накинув.
— Ох и медленный ты, — произнесла она и прикрыла рот рукой, изобразив зевок. — Не со мной тебе, Вольх, скоростью да ловкостью меряться.
— Спустись, дочь человечья, будем меряться с тобой силушкой! — прогавкал волколак.
Злата рассмеялась.
— Ты меня еще на слабо взять попробуй. Чай я тебе не дуреха деревенская.
— Девок деревенских иначе манить надобно. Им пряничек дай, красивое слово молви да веди в чащу соловьев слушать, — проговорил волколак, оскалившись.
Злата нахмурила брови. Веселость в раз ее покинула.
— И скольких же ты уже заманил в чащу, Вольх? — спросила она серьезно и холодно.
— Ни одной.
— Ой ли⁈
Волколак убеждать не стал, перекувыркнулся назад и стал добрым молодцем высоким да статным с косой саженью в плечах и тонким в поясе.
— Ну? Поверила? — спросил он. — Знаешь же: душегубу не принять облика человеческого.
— Ладно, — будто бы нехотя, растягивая каждый звук, проронила Злата. — Так и быть, не стану пытать тебя, кого в лесную чащу манил-заманивал.
— И для чего? — янтарные глаза Вольха сверкнули озорно и лукаво, с вызовом.
Злата покачала головой.
— Думаю, ты сам не дурак. Не пожелаешь прибавлять мороки страже царской и не будешь плодить отпрысков от девицы, о твоей природе не знающей.
— Плодить-то могу сколь угодно, кровожадность через любовь не передается, только укус рождает чудищ, — ответил он и снова оскалился. Зубы у Вольха даже в образе людском были белыми, ровными и заостренными. — Ну как? Отдышалась? Продолжим? Спускайся, Златка, силушкой померимся. Уж если суждено встретить тебе Кощея, он точно не станет с тобой лясы точить. Слезай, победи меня хотя бы в облике человеческом.
Он и договорить не успел, а Злата на него с ветки спрыгнула. По плечу и в основание шеи удары голых пяток пришлись. Окажись на месте волколака злыдень какой или упырь, лишился бы головы, да и разбойнику не жить бы. Вольх в последний миг отклонился, смягчая удары, перекувыркнулся и подмял Злату под себя, приняв звериное обличие.
— Нечестно, — прошипела она, ударив волколака в район того, что у всякого пса болтается. Ухватившись за валявшуюся здесь же корягу, подтянулась да так быстро, что отдышавшийся Вольх ухватить не успел. Когти лишь мазнули по лодыжке. Волколак прыгнул вслед за Златой и тотчас рухнул, растянулся на земле, заскреб по ней лапами, стремясь встать, однако навалившаяся на спину непомерная тяжесть держала крепко. Атласная лента с серебряной нитью, какой не разорвать, сколь ни тужься, сковала руки-лапы. Кадыка коснулось и тотчас отодвинулось посеребренное лезвие кинжала.
— Нечестно! — настало время Вольху взывать к ее совести.
— А ты думаешь, я с Кощеем, доведись с ним встретиться, стану биться честно? Ну-ну. Если бы люди настолько глупы были, ваша навья родня от нас в последнюю войну и косточек не оставила бы.
— Леший позволил ловушку смастерить? Признайся, чем умаслила.
— Чем умаслила — не про твою честь. Да и не готовила я ничего заранее, — призналась Злата. — Придумала, пока на ветке сидела, аки русалка какая, и с тобой беседы вела. — Сдаешься?
— Твоя взяла, — Вольх вздохнул. — Объяснишь?
В тот же миг лента обожгла, скользнув по лапам-рукам, и исчезла, со спины камень свалился. Злата, махнув золочеными волосами, начала вновь укладывать их в косу.
— Отчего бы и нет? Сам погляди, очень уж удачно эта коряга у камня легла, подвинуть чуть, да сюда надавить. А лента заговоренная, серебряной ниткой вышитая, всегда при мне.
Вольх беззлобно рыкнул.
— Ловко. Что ж, твоя взяла, красная-девица. Не стану более я тебя испытывать. Нынче дозволяю фривольно бродить тебе по моею территории, сам охранять тебя стану, — молвив таковы слова, волколак опустился перед ней на колено лапу-руку к груди прижав.
— Спасибо, братец, — поблагодарила Злата.
— Одно испытание тебе теперь осталось преодолеть, — сказал Вольх и кивнул в сторону разросшихся ив. За ними ничего рассмотреть не выходило, но Злата и так знала: болото там начиналось огромное да топкое. Из конца в конец дня два ходу, а гать хорошо если до половины пути проложена. Много всякого поджидает на пути: и колдовские огни, в самую трясину заманивающие, и туманы-мороки, и дурман-травы. Ни присесть, ни отдохнуть негде, а прислушаешься к шепоту, идущему из-под воды, или на болотника наткнешься, пропадешь как и не было.
— Не уверена, что готова к такому испытанию, — честно ответила Злата.
— У страха глаза велики.
— Не в том дело, Вольх, — она вздохнула. — Я не того страшусь, что болота не перейду, боязно время упустить. Сам посчитай: два дня туда, столько же обратно. Итого четыре.
— Чай и последние мужики-лапотники не столь бездарны, чтобы до пяти сосчитать не смогли. Я уж точно не хуже.
— А раз ты лучше, то должен понимать больше мной сейчас сказанного. Я ведь не сразу в обратный путь пущусь.
— Это уж само собой разумеется, Златка, — хмыкнул Волколак. — Человечек такое не сдюжит.
— Ай, кто бы говорил, — рассмеялась она. — Ты-то сам давно ль на том берегу болота бывал?
— Не бывал и не надо! — волколак аж шерсть вздыбил и встряхнулся по-собачьи. — Терпеть не могу воду. Вот не кот ни разу, а воду ненавижу. Даже стоячую и болотную, о бегущей речной и вспоминать не хочется.
Злата снова расхохоталась. Ей нравилось, как друг детства — такой большой и сильный — легко признается в собственных недостатках и слабостях. Это в