— Думаю, если и уходить в небытие, то здесь, — говорил Кощег деловито, словно впервые зал осматривая. — Ты не тревожься, тебя не тронут. Даже из чащи выведут. Вернешься к отцу, а там… ну, не знаю, с кем-нибудь честным пирком да за свадебку, так ведь у вас говорят, не ошибся?
Злата промолчала, невзначай коснувшись мутного камня в перстне, отдернула руку: будто обожглась.
— Ну? Скоро? — Кощег же руку ей наоборот протянул, по-прежнему отворачиваясь, не желая смотреть в глаза.
— Что именно? — Злата вцепилась в перстень. Никак не хотел тот стягиваться с пальца, словно вгрызся в него.
— Осознаешь мое коварство, ощутишь себя обманутой и преданной, воспользуешься бабушкиным подарочком, — молвил Кощег. — Неужто этого всего мало для решимости? Ну, ежели так, то сама чего-нибудь выдумай, только не томи.
— А ты тогда подслушивал?
— Да ни к чему! — выкрикнул он. — Думаешь, я вещь не узнаю, какая только и делала, что горе причиняла… очень многим людям? Ты же носила перстень на пальце, не скрывая. Хоть бы в тряпицу спрятала и в котомку убрала…
Злата вздохнула.
— И ты так просто позволишь себя умертвить?
Кощег пожал плечами.
— Торопись, пока не передумал.
Не чувствовала себя Злата ни обманутой, ни преданной. Как осознала это окончательно, так и стянулся перстень с пальца. Словно сам собою свалился.
— Ты хоть успел то, что сделать собирался?
— Успел, — сказал Кощег. — Ослабил границы, все распоряжения отдал, кроме самого главного…
Злата размахнулась и кинула перстень в окно, в воду — так далеко, как сумела. Упал тот с громким бултых и на дно ухнул.
Кощег обернулся. Лицо странным выглядело. Казалось, он сам понять не мог, что произошло и рад ли этому.
— Если хочешь счеты с жизнью свести, обратись к царю Нави, а на меня рассчитывать не смей! — выкрикнула Злата, глядя ему прямо в глаза. Те же искрились, наполнялись теплым сиянием: не человеческим, но и не звериным.
— Не хочу, — проронил Кощег.
Эпилог
Они расположились в очередной светлице на шкуре, некогда принадлежавшей какой-то кровожадной черной твари, прозванной Кощегом злыднем-ветрягоном. Злата не стала выспрашивать ни что это именно за злыдень, ни как Кощег его победил. Пока это неважным казалось. В пасти камина тлели угли и танцевали огненные белки. Одна из них прыгнула на кисть Кощега, перескочила на стол и нечаянно подпалила хвостом край скатерти, на которой стояли кубки, большой пузатый кувшин и блюдо с фруктами. Кощег немедленно стряхнул пакостницу обратно в пламя: им обоим волшебные существа не причиняли вреда, но изысканной обстановки замка все равно было жаль.
— Я не мелочен, — сказал Кощег в ответ на укоризненный взгляд Златы. — Просто цари, короли, волки, чуда-юда, дивы-дивные и прочие твари не должны наглеть.
— А я ничего и не говорю, — заметила Злата.
— Зато слишком громко думаешь! Мало мне кольцехвостого дракона — последнего твоего любимца. Разумеется, я не против, можешь оседлать хоть Черномора, ему не впервой, и летать на нем над лесом. Но твоя крылатая ящерка каждое утро ждет тебя, сидя на шпиле западной башни, с нее уже камни осыпаются!..
Злата не удержалась, прыснула со смеху. Кощег тотчас запустил пальцы ей в волосы, притянул, губами коснулся виска, так и застыл, дыхание затаив.
Несмотря на устоявшую границу, стала та почти прозрачной для навцев разумных и людей, ведомых целью помочь не себе, а кому-то другому. А заодно заявил на весь свет Кощей о том, что ему плевать на чьи-то пророчества и утверждения. Царю Горону весточку с крыланом послал, да Злата вовремя перехватила. Послала батюшке она совсем другое послание, враз отвратившее того от одной лишь мысли кликнуть клич богатырям, готовым царевну освободить и сразить Кощея. Заодно и сестрицам написала, те теперь в гости зазывали старательно, причем обоих.
Ягафья осталась довольна, правда не удержалась, прислала какого-то несчастного дурака, вовремя выуженного Черномором из болота, с письмом, в котором помимо поздравлений и заверений в дружественном расположении, содержалось немало неприятных заклятий в основном приворотнического толку. Злата, прочтя, лишь головой покачала, потом показала Кощегу, вызвав у того смех.
— Ну чего ты? — спросила Злата.
Кощег отстранился, посмотрел на нее с улыбкой и в глазах, и в уголках губ.
— Никуда я от тебя не денусь.