Секунда.
Парень молча ткнул ей в грудь бумажные пакеты с завтраком и отступил. Сердце больно сжалось внутри, не желая снова переживать боль.
— Приятного аппетита, — процедил он, резко двинувшись к лестничному пролёту.
Она только успела заметить, как что-то мелькнуло в его руке, которую он прятал за спиной. Какой-то фарфоровый предмет.
И хотелось побежать за ним. Хотелось сказать, что он не так понял, но она стояла неподвижно.
«Ты ведь хотела, чтобы он прекратил так себя вести»
.
«Хотела ведь, чтобы всё прекратилось»
.
«Вот и всё»
.
«Конец?»
«Что тебя теперь не устраивает?»
— ругала себя гриффиндорка.
«Боль. Меня не устраивает эта боль…»
— заныло сердце.
«Хватит! Ты знала, что у вас всё так и будет!»
«После того, что он обманул тебя. Использовал. Ты всё равно не сможешь ему доверять. Это будут больные отношения, которым не светит ничего хорошего!»
«Поэтому всё правильно! Пусть. Пусть уходит!»
— Гермиона? — послышалось из ванной.
— Да-да! Иду, — крикнула она, закрывая дверь.
Завтрак был закончен. Она сказала Рону, что заказала доставку из кафе на дом, но прикоснуться к тому, что принёс Малфой не смогла, а потому просто для себя залила хлопья молоком.
— Насчёт вчерашнего, — выдохнул Рон, растрепав волосы на затылке. — Ты… это… прости меня, Гермиона. Я совсем не умею пить, — он неловко рассмеялся. — Мне достаточно крышку огневиски понюхать, и я пьянею.
— Нам пора поговорить, Рон.
Гриффиндорец нервно сглотнул, прокрутив в руках вилку.
— Я не могу так больше. И думаю, что будет лучше, если мы прекратим так тесно общаться. Будем
реже
видеться. Тебе… нужно отвлечься и начать другие отношения. Понимаешь, о чём я, Рон? — она посмотрела на бывшего парня, что так старался быть её другом эти пять лет.
— То есть ты хочешь
перестать
общаться? — спросил он.
Тяжелый вдох. Выдох.
— Да.
Часы тикали на стене, а за окном слышался шум возле соседнего магазина.
— Гермиона, мы не можем стать чужими друг другу вот так… Я ведь знаю тебя столько лет, — он опустил вилку, с надеждой заглядывая в карие глаза.
«Но мы не можем быть друзьями»
.
— Я же знаю о тебе почти всё! Знаю, что когда ты нервничаешь, то зарываешься пальцами в волосы. Знаю, что ты каждый раз кладёшь большую ложку сахара в чай сначала, а потом просто постоянно доливаешь кипятка, потому что слишком приторно, — голос едва заметно дрогнул. — Твой любимый цвет — коричневый, а предмет — трансфигурация. Ты любишь ромашки и шоколадное мороженое. Не переносишь запах рыбы и терпеть не можешь шкурку на индейке. Ты всегда пять раз перечитываешь свои отчёты и бубнишь под нос, когда пишешь письма. Забываешь выключать свет в ванной и завтракать, — он горько усмехнулся. — Ешь мандарины, пока не высыплет аллергия и поёшь в душе, чтобы расслабиться. Ты говоришь, что тебе комфортнее с нами, но всегда бросаешь неуверенные взгляды на девчачьи компании. Просто боишься им не понравиться. Ты много работаешь, поэтому отвезла Живоглота к родителям. Но всё равно хранишь его ошейник под подушкой, а вот тут, — он указал на нижнюю полку гарнитура. — Хранишь его миску, — он облизнул пересохшие губы. — Гермиона, ты не можешь вот так… — голубые глаза лихорадочно бегали по её лицу. — Ну, хочешь, давай забудем вчерашний разговор. И тот… поцелуй. Давай это всё вычеркнем! — он закрыл лицо руками на мгновение, и, убрав их, гриффиндорец уже сидел с широкой улыбкой. —
Вот
, смотри! Рон Уизли! Твой друг — Рон Уизли! Видишь? Как раньше… наша
дружба
…
— Это никакая не дружба, Рон… — горько сказала она. — Вычеркнем? Вычеркнем твои чувства? Твою боль? Это же так эгоистично! Так нельзя! Нельзя! Я желаю тебе всего самого лучшего. Ты должен начать идти дальше. Я не хочу держать тебя. Исп…
использовать
, — выдавила она.
Уизли закрыл глаза. Она пыталась не плакать.
— Ты что… никогда не сможешь меня полюбить?
«Я никогда не смогу забыть... его»
.
— Никогда, — твёрдо сказала она.
«Это ради твоего же счастья, Рон. Нельзя тешить тебя пустыми надеждами»
.
Было слишком тяжело.
Она, кажется, вечность молча смотрела в тарелку, где в молоке плавало несколько хлопьев. Они размякли.
А после ухода гриффиндорца на кухонном столе лишь остались запасные ключи от её квартиры, что поблескивали в лучах солнца.
И только часы напомнили ей о том, что пора собираться на работу.
Уже одеваясь в спальне, Гермиона поймала взглядом фоторамку возле своей кровати. На ней были три гриффиндорца в обнимку. Колдография была сделана на пятом курсе, в пабе мадам Розмерты. Они улыбались. Так искренне. Дыхание перехватило, когда Гермиона взяла рамку и провела рукой по счастливым лицам. Она закусила губу, сдерживая слёзы, и убрала рамку в нижнюю полку тумбочки.
«Это конец»
.
«Дружба Золотого трио закончилась сегодня»
.
«И в этом виновата только ты»
.
«Ты разрушила её. И ничего уже не будет как прежде»
.
«Влюбилась в того, в кого нельзя было. Разрушила свои отношения с Роном. И в конце концов не смогла выкинуть Малфоя из головы. Не смогла пойти дальше. Переступить. Ты снова сдалась ему?»
«И не ври! Ты хотела… хотела, чтобы Рона сегодня не оказалось в квартире»
.
«Хотела, чтобы Малфой остался»
.
«Хотела этот дурацкий завтрак и кофе с ним»
.
«Хватит врать себе!»
«Ты готова снова прыгнуть в этот омут с головой и захлебнуться в нём. Снова»
.
«Готова пойти на заранее провальные отношения»
.
«Готова сдаться, а потом жалеть об этом всю жизнь. Снова»
.
«И ты такая дура. Просто невообразимо»
.
«Да. Так и есть. Ни одна книжка меня не научила здравому смыслу. Снова»
.
На совещании в кабинете Министра магии должны были зачитать последние отчёты. Это было важно, но Гермиона не слушала. Все мысли были сосредоточены на Малфое, что не удостоил её даже взгляда. Малфое, что сидел, напряжённо изучая бумаги. Малфое, что выбивал почву из-под ног и навёл такой бардак в её жизни.
Когда совещание закончилось, он молча покинул кабинет, и она, собрав бумаги, метнулась вслед за ним.
— Подожди! — он не остановился. — Драко! — позвала она.
Парень замер и обернулся через плечо. В стеклянных глазах ничего не