Наконец его выпроводили из комнаты, при этом, еще подарили тактический рюкзак, в который положили пару одежды на запасной случай.
Выйдя в коридор, он обул свои тактические ботинки, и попрощавшись с хозяином, вышел из дома мягко захлопнув дверь.
На улице стало теплее, туман стал стихать, и теперь видимость стала лучше. Сквозь рассеянный туман виднелись трубы завода, и высокое здание больницы, которое очень хорошо просматривалось с данного ракурса. Он усмехнулся, хоть не стоит блуждать как еж.
Вступив на асфальт, чувствовалась легкость, которая мимолетно прошла с воспоминанием патлатого и его жены. В голову начали залезать отвратные мысли, которые твердили о том, что у него ничего не получится. Они, словно ласково крутились возле него, не давая возможности и подумать о чем-то другое. Вместе с погаными мыслями, пришло наваждение, и он опять стал видеть краешком глаза людей, и даже чувствовать касание и чужие взгляды на себе.
Постаравшись не думать о людях и мыслях, он вздохнул полной грудью, и медленно пошел по тротуару рядом.
Больница находилась очень далеко. Даже без тумана, пешком он шел бы весь день, а так его ждут и неприятности, туман, так еще надо успеть за четыре дня.
И тут он задумался. Почему четыре дня? Вряд ли там дураки сидят, если путь составит дня два, смысл им ждать четыре? Для подстраховки? Разве их цель не убить его, из-за того, что он находится на их территории? А может его ждет опасность, опаснее Рельз? Вряд ли…
…Кроны деревьев качались от ветра. На них уже начали прорастать ростки с маленькими листьями. Весна. Туман, на удивление не ощущался, и по улице прерывисто со свистом гулял теплый ветерок. Шум моря был совсем рядом, хоть и на самом деле, до него было немало идти. В воздухе витал запах свежести и соли, и дышать было очень легко. Большинство домов выстраивались ровно и в ряд, отчего идти было так же легко и спокойнее. Впереди ничего не было, казалось, что, пойдя лишь по прямой можно дойти до самого острова.
И он задумался. Как можно дойти до острова? Пешком вряд ли, лодок нет. Как люди перебираются с одного берега на другой? Мостика же не будет. Думать расхотелось, лучше не давать поспешных выводов.
Автомат был в руках. Он вцепился в него, словно рядом была опасность, хотя никакой опасности и не было. Балаклава нежно прилегала к коже лица, а ранец с вещами при каждом шаге чуть подпрыгивал.
Он шел уже час, и казалось, что он не сдвинулся с того места, из которого пошел. Казалось, что он идет по темному туннелю, в котором освещения нет со времен до аварии, и лишь небольшой фонарь меньше ладони, освещал его.
Может это от скуки, или, и вправду время тянулось как слизень. Чтобы отвлечься, он достал фотографию, и начал ее подробнее осматривать. Лишь когда его глаза начали осматривать каждый миллиметр фотографии, он понял, что ничего интересного он не сможет найти. Аккуратно сложив фотографию, он засунул ее в задний карман.
Улица вела влево на мост. Мост был в новейшем состоянии, и под ним текла река. Теперь он понял откуда был шум моря. Вступив на бетонные серые плиты моста, он схватился за перила моста. Массивное дерево набухало, и легко отдиралось от железного каркаса, отчего даже одна доска с грохотом свалилась в реку, создав неприятных хлюп.
Он стоял по центру моста, и спокойно смотрел на тени острова. А остров ли это? Вдруг, это обычные здание, которые так же высокие и имеют трубы? Вдруг, на самом деле он идет назад? Вряд ли, моста же не было. Но само осознание того, что на самом деле он идет в другую часть города так же пугала, как и история друзей старика, который все не выходил из головы. Как он узнал о нем и его походе? На вид, Руслан самый обычный человек, который не выделяется ничем.
Думать становилось легче, когда он вспоминал что он не незнакомец в округе, и о нем слагали истории. Только появлялся другой вопрос, откуда старец узнал о его походе? Даже если бы он и был сообщником Рельзы, то какой смысл бы ему рассказывать о нем, и его походе, если их цель – убить его? А может, они и не убить его хотят? Но тогда зачем забирать было Настю?..
Мысли предательски ходили вокруг. Чувство одиночества и горячи после потери вновь вонзились серебряным кинжалом в сердце, и оно заныло. Заныло как волк на луну, зовущий своих собратьев. Ему так хотелось близости с кем-то. И близость не та, которая происходит быстро ночью, и уходит в забвение к остальным ночам, а близость та, когда ты хочешь обычного разговора с человеком, которого так любишь. Когда хочешь быть любимым и понятым, когда боишься остаться навсегда одним…
В балаклаве стало тяжело дышать, и он ее сорвал, вдохнув полной грудью. Ему стало страшно, ему стало больно. Это чувство, когда тебе раздирает грудь изнутри, вновь сошла к нему неравнодушием, и он стоял как маленький ребенок, ждущий маму, при этом, плача. Теплые и соленые слезы стекали по его щекам, которые покрылись румянцем.
Он стал винить себя. Он винит себя в том, что не смог ее уберечь от грязных лап. Он начал чувствовать себя эгоистом, из-за того, что не ценил ее, не ценил время, которое она отдала ему, вместо того чтобы жить припеваючи. Он винит себя, он боится ничего не сделать, боится, что она навсегда там останется. Душу разрывает.
Легкие постанывания от слез перешли в громкий рев, и теперь он орал от внутренней боли, при этом бив кулаком деревянную часть перил. Он уже было готов обвинить себя во всех проблемах своей жизни, но резко ему привиделось движение. Резкая и рассеянная тень ринулась ему за спину, и оставшись без надежды кого-то увидеть, он просто умолк утерев слезы, и начал смотреть на воду под ним, которая проплывает в какое-то озеро, где там либо высыхает, либо уходит в удобрение почвы.
Он почувствовал, как легкая и тонкая рука прошлась по его спине (хотя у него еще на спине рюкзак). В итоге, медленно повернувшись он увидел девушку младше его, и видимо, лет ей чуть меньше, чем ему. Она испуганно смотрела на него своими ярко-голубыми глазами. В ее глазах показалась искра жизни и радости, отчего на душе стало немного легче.
Она взяла его за плечо, и с вопросом в