В комнате было очень темно, и нащупав кровать, Руслан сел нее. Он услышал, как старик что-то бормочет, и убирает со стола тарелки и кружки. Мужчина, зевнув, лег на свою скрипучую кровать, и уже через минуту слышался храп.
Уснуть не удавалось. Он молча сидел на краю, и обдумывал последнее что с ним случалось. Как это, грязь под ногтями? Может, и вправду он ничего не стоит, и лишь сам выдумал себе героическую миссию, где он спасает свою жену? Может она вообще уже мертва? А может что это старик своей "магией" запудрил ему мозги, и теперь управляет им?
Все же уложившись в кровать, он продолжил думать о его миссии. Миссия ли? Может, просто обычное прохождение из пункта А в пункт Б? А может и вправду что-то серьезное?
Сон пришел резко. Ему больше ничего не снилось.
Глава четвертая
Сон был быстрый как молния. Показалось, что он даже не спал. Всю ночь он воротился по панцирной кровати. Ближе к глубокой ночи он сумел уснуть, но в миг просыпался.
Голова гудела. Грязные шторы гармошкой просвечивали неяркий свет улицы, сквозь который можно было даже заметить лучи солнца, которые обрывались настолько быстро, что казалось, что их и не было.
На железной раскладушке спереди не было никого, и она была аккуратно застелена покрывалом. Шкаф, стоящий чуть правее был приоткрыт, и оттуда торчал ствол автомата, на который Руслан смотрел с презрением.
Встав на ковер, он почувствовал, как теряет равновесие в своих ногах. Упав на кровать, он не захотел вставать.
По телу шла отдача после вчерашнего дня. Ноги, казалось, весили тонну.
Идти не хотелось совсем, хотелось остаться в обнимке с кроватью, и поспать хотя бы часик. Чувства ушли после того, как он встал, и оперся рукой об изножье кровати.
Сделав небольшой шаг, боль начала стихать, и теперь он смог уверенно идти без опоры. Подойдя к двери, и дернув за круглую ручку двери, он приоткрыл ее.
За дверью стояли старик и мужчина, только уже переодетый в тельняшку. Старик готовил что-то у печи, а мужчина заполнял кроссворд из книжки загадок и игр. Когда он вошел в кухню, его остановил мужчина, и приспустив свои черные круглые очки, нервно оглядел его.
– Ты неважно выглядишь, все с тобой хорошо? – поинтересовался тот.
Отмахнув рукой, он попятился к выходу. Уходить не хотелось совсем. Он пропитался уютом и комфортом, которого он давно не чувствовал, и расставаться с этим он не хотел совсем.
Старик взял его за плечо и повернул к себе. Уставшие зеленые глаза облизали каждую часть тела, отчего стало даже неприятно и неуютно, но сопротивляться он не хотел, не в настроении.
– Пошли, покажу тебе кое-что.
Он пошел в комнату, и Руслан, неуверенно шагая за ним. Войдя в комнату, старик незамедлительно открыл шкаф, отчего проход был перекрыт, и пришлось идти боком.
Встав за ним, Руслан пытался разглядеть внутри шкафа что-то, но все выглядело как обычно: грязные кофты и тельняшки, куртки на несколько размеров больше него, а внизу всякая рухлядь.
Большая рука вонзилась в сердце шкафа, и пыталась нащупать странный объект. Послышалось шуршание бумаг, и старик достал деревянный и обшарпанный футляр размером с ладонь, и нащупав выемку, открыл его. Внутри лежало несколько черно-белых фотографий, которые, видимо, за немалый срок успели помяться, и картон, на котором были выгравированы фотки, пожелтел, отчего сложилось у Руслана мнение, что фотографиям не меньше лет двадцати.
Большие и пухлые пальцы, нащупав краешки фотографий, достали небольшую стопку. После того, как он их достал, и успел пересмотреть их, на его глазах выступила небольшая слеза, которая сбежала вниз к подбородку. Суровое лицо сменилось на улыбающегося, и сейчас, старик напоминал больше милого дедушку, к которому пришел внук посмотреть фотографии с его молодости.
Достав одну фотографию, где был запечатлен вид с крыши здания на город. Осмотрев ее, Руслан узнал в ней Приморск до аварии. Об этом судил очень красивый вид на море, фотография, видимо, сделана еще на старом небоскребе, который в последствии взорвали.
– Думаю, ты понимаешь, что это.
– Извините, но нет. – стыдливо признался тот.
– Это вид на город до аварии, чуть ли не единственная фотография до аварии. Были же времена хорошие. – с ухмылкой тот вспомнил свое прошлое.
Рука протянула фотографию, и Руслан взял ее. Приглядевшись, он увидел на фотке несколько человек, среди которых был и сам старик, только намного моложе. Одеты они все в заводские оранжевые робы, а на головах каски.
– Вот тот, что левее меня – мой друг, Ванечка. – отвернувшись, чтобы не показывать слезы сказал старик. – Был в ту ночь… Испекся как курочка в духовке, только, его остатков даже не нашли… – ударив по двери вспомнил тот. – Правее – Олежек… Погиб страшнее. Волной снесло… Ошметки его до сих пор лежат сгнившие.
От данных историй, Руслана перекосило. На душе становилось страшно, когда он представлял это себе: идешь после работы уставший, а тут громкий как гром взрыв, а после волна тебя подбрасывает, и ты летишь на огромной высоте, без надежды выжить. История про Ивана напугала даже больше, чем Олега. Представить себе даже невозможно такое, даже в кошмарном сне такого не приводится, а тут реальный человек?
Протянув фотографию обратно, старик отрекся, и сказал: оставь себе. Так же, он попросил раз идет до конца, пусть оставит эту фотографию у порога завода. Руслан посчитал это бредом, но и спорить не хотелось. Чтобы легче было воспринимать, он представил, как несет эту фотографию, словно прах человека, и в конце пути развеет его, но он все равно в глубине души посчитал это бредом.
Старик снова запустил свою руку в шкаф, и достал оттуда автомат. Опустив дуло в пол, он протянул автомат ему. Руслан воспринял это подарком, ведь забирать обратно так же не хотел.
Перекинув лямку ремня на шею, он стал держать его, прикинув, будет удобно, или нет. Автомат на удивление сидел ровно, цевье мягко входила в руку, ручка ровно и крепко держалась, затвор и флажок предохранителя мягко и звонко щелкали. Минусом был тем, что автомат был слишком большим, почти с руку, отчего переносить его было неудобно.
Так же, старик протянул Балаклаву лишь с вырезом для глаз, и попросил ее не снимать пока не придет на остров. Объяснил он это тем, что на Руслана уже завели охоту, и он не должен святить своим рылом направо и