Хальдор стоял перед жертвенным камнем. Его фигура, окутанная тёмной мантией, была неподвижной, словно изваяние. В руке он держал нож с узким лезвием, который блестел в огне. На камне лежала туша кролика – крошечная, хрупкая. Кровь, капая с его края, медленно стекала по камню, впитываясь в землю.
– Они наблюдают, – тихо произнес Хальдор, его голос был низким, словно сливался с самим треском огня.
Взгляд мужчины был устремлен в чащу, где слабо поблескивали чужие глаза. Рядом стоял другой жрец, лицо которого скрывала маска из кости. Он не двигался, его фигура тонула в тенях, но его присутствие ощущалось, как тяжёлый груз.
– Они всегда наблюдают, – ответил жрец, его голос был глухим, будто исходил из самого леса.
Хальдор опустил нож, прикоснувшись к ране на туше, и смазал пальцы кровью. Его движения были медленными, точными, словно он совершал обряд, понятный лишь ему одному. Затем он поднял руку, и кровь закапала на землю.
– Они всегда ждут, – продолжил он, не оборачиваясь. – Но в их терпении скрыт голод.
– И этот голод должен быть утолен, – отозвался второй жрец, шагнув ближе. Его тень вытянулась, как змея перед нападением, почти касаясь края костра.
– Что за вести ты принес мне? – спросил Хальдор, не поворачивая головы.
– Она была здесь, – произнес жрец после короткой паузы.
Рука Хальдора замерла в воздухе. На мгновение огонь стал ярче, и его свет выхватил из тягучей тьмы тонкие линии его лица, обычно скрытые от обывателей маской. Высокие скулы, темные глаза в сочетании с угольно-черными волосами делали его пугающим, неестественным.
– Кто? – тихо спросил он, хотя ответ уже был ему известен.
– Астрид, – сказал жрец, и его голос был лишён эмоций, словно он просто называл имя из множества. – Девчонка из семейства Таубе.
Хальдор медленно обернулся. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах читалась странная, неуловимая искра.
– Ее тянет к правде, как мотылька к пламени, – сказал он, опуская нож на камень. – Она чувствует зов, даже если ещё не понимает, чей это голос. Как бы ей не опалить крылья…
– Она идёт опасным путем, никто не ведает, как он ляжет без твердой руки наставника, – добавил жрец. – Ее присутствие здесь не останется незамеченным, нужно действовать.
Хальдор слегка наклонил голову, словно прислушиваясь к шепотам, которых никто, кроме него, не мог слышать.
– Ты знаешь, что любопытство – это первый шаг в лес, – сказал Хальдор, глядя прямо в маску жреца. – А лес не прощает.
– Что ты прикажешь сделать? – спросил жрец.
Хальдор на мгновение замолчал, затем сделал шаг к огню. Его тень казалась ещё больше, ещё страшнее, отбрасывая на деревья и камни причудливые формы.
– Ничего. Для тебя ничего. Я сам справлюсь с ней, – сказал он, его голос был тихим, почти шёпотом. – Ее путь уже выбран.
– Ты хочешь, чтобы она продолжала? – в голосе жреца не было ни удивления, ни сомнения.
– Пусть боги направляют её. Если она достойна, она дойдёт до конца. Если нет… – Хальдор посмотрел на огонь, его лицо оставалось спокойным. – Она станет жертвой.
Огонь вспыхнул, вырвавшись на мгновение выше, как будто сам лес услышал его слова и ответил ему. Жрец не двинулся с места, но его тень задрожала.
– А если она узнает слишком много? Если не справится с бременем? – спросил он после долгой паузы.
Хальдор слегка улыбнулся, но его улыбка была лишена тепла.
– Тогда она увидит истину, – ответил он, – а истина, как и лес, никогда не бывает милосердной.
Жрец кивнул, его маска блеснула в свете огня. Он медленно развернулся и растворился в тенях, оставив Хальдора одного.
Хальдор поднял взгляд к деревьям. Их ветви шевелились, как живые, шёпот ветра звучал почти как голоса. Он снова поднял нож, и его голос, низкий и твёрдый, слился с треском огня.
– Вы хотите ее? – прошептал он. – Или она – ваша посланница?
Лес молчал. Или, возможно, говорил, но его слова были понятны только огню да безмолвным богам.
***Астрид проснулась резко, будто ее кто-то толкнул. Комната была погружена в темный, вязкий мрак, разрезаемый лишь слабым отблеском молодой луны, пробивавшейся сквозь щель в ставнях. Ее дыхание было тяжёлым, сердце бешено колотилось, а тело казалось парализованным от внезапного страха.
Сначала она подумала, что её разбудил ветер. Он часто завывал за окнами, проникая сквозь щели, играя с крышами домов. Но этот звук был другим. Тихим, почти неразличимым, похожим на шёпот множества голосов, которые говорили одновременно, перебивая друг друга. Она села на кровати, прислушиваясь, чувствуя, как волосы на ее руках и затылке встают дыбом. Шепот был где-то рядом, но невозможно было понять, откуда он доносится.
«Сана?» – мелькнула мысль, и она сжала пальцы, чувствуя, как ладони холодеют от пота.
Шепот усилился, став настойчивее. Это были слова, но она не могла разобрать их смысла. Звуки переплетались, сливались в единое гудение, будто лес сам нашёптывал ей свою тайну так лихорадочно и отчаянно.
– Кто здесь? – прошептала она, её голос дрожал.
Ответа не последовало, только шёпот продолжал пульсировать в воздухе, проникать под кожу.
Она встала с кровати, босые ноги дрожали, когда она ступила на холодный пол. Комната казалась чужой, тени в углах будто шевелились, глядя на неё. Астрид сделала шаг к окну, стараясь не дышать слишком громко, и распахнула ставни.
Лес за домом был недвижим. Луна заливала его мертвенным светом, а деревья стояли, как гигантские часовые. Но шепот не стихал. Он был повсюду: в ветвях, в земле, в самой ночи. Он гладил звезды, играл с еловыми иголками на дороге и просачивался в дом.
«Это только в твоей голове», – сказала она себе, но её разум отказывался принимать это объяснение.
Ей вдруг показалось, что шепот зовет ее. Не словами, а интонацией, каким-то неуловимым посылом, который проникал в самое сердце.
– Это сон, – прошептала она, пытаясь убедить себя.
Но ее взгляд упал на дверь. Что-то внутри подталкивало ее выйти. Она чувствовала, как ее ноги сами двигаются, ведя ее к выходу.
Едва она коснулась двери, шепот усилился. Он стал громче, проникновеннее, будто кто-то стоял за порогом, дышал и говорил с ней, жажда личной встречи.
– Это ты? – выдохнула она, не зная, к кому обращается.
Она не знала, что это: боги, игра ее воображения или, возможно, начало безумия. Все в ней кричало, что нужно остановиться, вернуться в постель, закрыть уши и забыть об этом.
Но ее рука потянулась к засову.
Шепот вдруг стал мягче, как легкое касание. Он был почти утешительным, словно обещал, что там, за дверью,