– Желтая линия, – начал Пипитр и, смотря в свой планшет, сообщил. – Твой ранг на начало игры три тысячи восемьсот сорок три. Желторотики не опасны, постарайся по прибытии на Ристалище найти себе покровителя, иначе…
Пипитр не договорил, да и надобности в этом не было. Все присутствующие понимали, что будет с Кэролайн, если она не найдет себе защитника.
Она слишком далека от сотни. До особых привилегий ей не добраться, только если она не выкосит самолично половину жителей Ристалища. Пятно на ее платье говорит – не выкосит.
– Иди, присядь. Следующий – Бенедикт Бонем. Ты у нас контрабандист и вор. Это уже интереснее. Воровство синтетика, – вещал Пипитр тыкая в планшет. – Бенедикт, ты ведь понимал, что рано или поздно тебя поймают? Скажи спасибо седьмому наследнику, это она настояла на том, чтобы вам дали шанс. Благо, что она так щедра.
– Я этот шанс не просил, – сказал Бен и до меня моментально донесся запах из его рта.
Даже если он проживет в Ристалище месяц и сможет дойти до сотни, то больше пары лет он не протянет, синтетик слишком глубоко въелся, и никакие лекарства Бену не помогут. Как и его сестре.
– Синяя линия дает более высокий ранг. Таких, как ты считают слугами. Можешь скооперироваться с желторотиком, и у вас будет шанс прибиться к одному из кланов.
Как странно, чем сильнее ты нагрешил, тем полезнее это в Ристалище. В какой–то момент мир сошел с ума. Скорее всего тогда, в 2026–ом.
Шипение, следом запах горелой кожи Бена.
– Твой ранг на начало игры две тысячи тринадцатый.
Бен ушел обратно и сел на пол, вытянул перед собой ноги и начал разглядывать новую полоску на метке. Все остальные были черными, уже немного потускневшими, а эта яркая и синяя. Клеймо преобразилось.
Пипитр назвал мое имя, я поднялась с пола, продолжая слушать вещателя.
– Тут у нас золото среди извести! – воскликнул он. Пипитр даже отвлекся от своего планшета, чтобы рассмотреть меня более внимательно. – Убийство. Прекрасно–прекрасно.
Я не буду говорить о том, что никого не убивала. Правда в любом случае мне не помощник. А так, может и получится подойти ближе к границе с сотней нежели Кэролайн и Бену.
Пипитр отложил планшет, сомкнул холодные пальцы на моей руке и поднес ручку с иглой к метке. Быстро нарисовал слева новую линию, она оказалась красного цвета. Это было не больно, скорее неприятно из–за запаха и шипения.
– Какой у меня ранг? – спросила я, пряча метку под рукав.
– Девятьсот девяносто девятый. Погоди, подними рукав.
Тысяча. Передо мной стоит практически тысяча убийц. И это как минимум. Отодвигаю ткань с метки, Пипитр указывает пальцем на красную точку, которую он не рисовал, она сама появилась.
– Это отметина за твое убийство. Каждый раз, когда ты будешь совершать новое, они будут появляться.
Я знаю, о чем он говорит. Слышала это от отца несколько лет назад. Он говорил, что на Ристалище есть те, у кого уже нет места для новых меток отнятых жизней. Я отпустила рукав и отступила на шаг назад. Не поворачиваюсь к Пипитру спиной, словно он мог напасть.
Я никому не могу доверять. На Ристалище каждый дышащий будет мне угрозой. Пора привыкать к этому.
– Поздравляю, – сказал парень из угла.
Я бросила на него беглый взгляд и молча ушла на свое место.
– Джек, – Пипитр переминался, что–то листал в планшете и нахмурив брови отвлекся от экрана и посмотрел на Джека. – А фамилия?
Парень криво ухмыльнулся и сказал:
– Спросите об этом седьмого наследника. А до тех пор, я просто Джек.
– Преступление Просто Джека – убийство пяти и более лиц.
Теперь мой взгляд более пристально исследует лицо ранее молчаливого парня. Ему набивают красную линию и сообщают, что его ранг – восемьсот семь. Но кажется, что эта информация его нисколько не заботит. Кто он, черт возьми, такой? Есть один момент, который касается Просто Джека, я практически уверена, что моя шея и петля не познакомились, лишь благодаря ему.
– Сейчас вас проводят в отдельные по половому признаку помещения, – вещал Пипитр, убирая ручку и планшет в портфель. – В течение семи дней мы будем ждать добровольцев, а потом покинем Синт и отправимся в перевалочный лагерь у подножия Ристалища. Там вас приведут в порядок, выдадут одежду, а за оружие придется посоперничать. И могу дать вам совет, по секрету, разумеется, выложитесь на полную. А пока я оставлю вас, увидимся уже перед отбытием. Еще раз поздравляю с помилованием. Ваша четверка – поистине счастливчики.
Пипитр ушел, забрав с собой чемодан. Блюстители остались, и какое–то время мы – четыре незнакомца – сидели в тишине. Не знаю, о чем думали другие, а я уже начала переживать о том, что, прибыв на Ристалище, мне будет нужно добыть оружие. Как? Где? Придется его украсть, выпросить, вымолить или убить за него? Реальность происходящего становится более ясной с каждой минутой. Зря я не наблюдала за разворотом событий в тюрьме под куполом. Не думала, что когда–то туда попаду.
Я никогда не была особенно хорошим человеком. Старалась не делать людям больно, не обижала животных, которых в Синте практически нет, часто следовала букве закона, но хорошей никогда не была. Но все равно не уверена, что смогу выжить на Ристалище. Передо мной девятьсот человек. Если я попаду в сотню, то может и смогу прибиться к какому–то из кланов. Но что я смогу предложить им взамен на защиту и нашивку на своем рукаве?
Взгляд опускается на рукав, под которым скрыта усовершенствованная метка. Если от меня чего–то и захотят, то скорее всего это будут убийства. Смогу ли я ради защиты своей тощей задницы переступить через человеческие нормы морали? О чем я думаю? Откуда на Ристалище мораль? Ее там отродясь не было.
Как я ранее упоминала, кланов всего три. Они расположены относительно на одном расстоянии друг от друга и от центра Ристалища, где