Я делаю шаг вперёд. Земля под ногами шипит, словно раскалённое железо.
— Нет. — мой голос звучит тише, чем я ожидала. — Я знаю, ты всё ещё там. Я чувствую тебя.
Он замирает. На мгновение мне кажется, что в этих чёрных глазах мелькает что-то знакомое. Но потом он бросается на меня.
Первый удар приходится в бок — когти впиваются в плечо. Боль пронзает, горячая и острая, будто кто-то вогнал мне под кожу раскалённые гвозди. Я падаю на колени, чувствуя, как тёплая кровь растекается по рукаву.
— Ты не один, — выдыхаю я, с трудом поднимаясь. — Я с тобой. До конца.
Он рычит — звук, от которого дрожит земля. Второй удар — в живот. Воздух вырывается из лёгких, мир на секунду становится чёрно-белым. Я хватаюсь за его руку, чувствуя под пальцами чешую — холодную, как могильный камень.
— Ты не должен нести это проклятие вечно, — шепчу я, и моя кровь капает на его кожу.
Тьма шипит, как раскалённое железо в воде. Андар дёргается, будто его ударило током. На мгновение его лицо искажается — и я вижу его. Настоящего. Страдающего.
— Лю…дми… — он пытается что-то сказать, но Тьма снова затягивает его, как трясина.
Его крылья расправляются, тень накрывает меня целиком. Последний рывок — и его когти смыкаются на моей шее. Дыхание перехватывает, в глазах темнеет. Но я не сопротивляюсь.
Вместо этого я обнимаю его. Когти впиваются в спину, рвут кожу, но я лишь крепче прижимаюсь.
— Прости, — шепчу я, чувствуя, как слёзы катятся по щекам и смешиваются с кровью. — Прости, что заставила тебя страдать в одиночестве. Я здесь. Я не уйду.
Мои слёзы падают на его грудь. Они светятся — крошечные звёздочки на чёрной коже.
Вдруг он замирает. Его тело начинает дрожать — сначала едва заметно, потом сильнее, будто его бьёт в лихорадке. Я чувствую, как что-то ломается внутри него — не кость, не плоть, а что-то глубже. Что-то важное.
— Лю…дми…ла… — его голос едва слышен. — Бе…ги…
Но я только крепче сжимаю объятия.
— Нет. Мы прошли слишком долгий путь.
Его тело начинает рассыпаться у меня на глазах. Сначала пальцы — они превращаются в пепел, потом руки, грудь. Я пытаюсь удержать, собрать, но пепел просачивается сквозь пальцы, как вода.
— Нет! Нет, нет, нет! — мои крики разрывают горло. — Я не отпущу тебя! Не позволю тьме!..
Но остаётся лишь горстка пепла на ладони. Тьма вокруг смеётся — звук, от которого кровь стынет в жилах.
— Ты проиграла, маленькая жертва! — голос Тьмы проникает прямо в мозг. — Он мой! Навсегда! Как и все вы!
Я закрываю глаза. Прижимаю пепел к губам. Что-то горячее и солёное катится по щекам — слёзы или кровь, я уже не знаю.
— Я люблю тебя, — шепчу я. — Даже если это конец.
И тогда происходит чудо.
Пепел на моих губах начинает светиться. Сначала слабо, едва заметно, потом ярче, ярче — ослепительно белый свет заливает всё вокруг. Он проникает в меня, сквозь кожу, сквозь кости, прямо в душу. Я чувствую, как что-то рвётся внутри — магия, жизнь, сама суть моего существа — но я не отпускаю.
Свет поглощает тьму. Она вопит, извивается, как раненый зверь, но не может сопротивляться. Свет сжигает её, очищает, стирает, как ластик стирает карандашный набросок.
Когда свет наконец гаснет, я падаю на землю. Всё тело болит, в глазах темно, будто кто-то выжег сетчатку. Но я чувствую… тепло. Чьё-то дыхание на своём лице.
Я заставляю себя открыть глаза.
Он лежит рядом. Просто человек — без когтей, без чешуи, без крыльев. Его грудь поднимается и опускается, глаза закрыты, но он жив. Настоящий. Мой.
Его веки дрожат, медленно поднимаются. Золотые глаза смотрят на меня — чистые, ясные, без тени тьмы.
— … почему? — его голос хриплый, будто он не говорил сто лет. — Ты… могла умереть.
Я улыбаюсь, хотя сил уже почти нет.
— Потому что ты стоишь этого. Потому что я верю в тебя. В нас.
Потом я чувствую, как сознание ускользает. Последнее, что я вижу — его руку, тянущуюся ко мне, и первые лучи солнца, пробивающиеся сквозь чёрные тучи.
Рассвет. Настоящий рассвет. После долгой-долгой ночи.
Глава 25
Браслеты ломаются
Сознание возвращается ко мне медленно, как прилив, несущий обломки кораблекрушения. Сначала я ощущаю запах — смесь лечебных трав и металла. Потом слышу треск дров в камине и чьё-то тяжёлое дыхание рядом. Когда открываю глаза, передо мной плывут знакомые узоры на потолке — те самые переплетающиеся драконьи силуэты, которые я наблюдала в первые дни плена.
— Ты вернулась.
Голос Андара звучит прямо над моим ухом, хриплый от усталости, но наполненный таким облегчением, что по моей спине бегут мурашки. Медленно поворачиваю голову — каждое движение даётся с трудом, будто тело налито свинцом. Он сидит на краю кровати, его рубашка небрежно распахнута на груд, золотистые волосы лежат в беспорядке. Но больше всего поражают глаза — в них нет и следа чёрной пустоты, только привычное золото, изрезанное красными прожилками.
— Сколько… — Пытаюсь говорить, но горло пересохло настолько, что издаю только хриплый звук.
Андар тут же протягивает кубок с водой. Когда делаю глоток, прохладная жидкость обжигает пересохшее горло, заставляя закашляться.
— Ты проспала трое суток, — отвечает он, поддерживая меня, пока я откашливаюсь. — Гарха говорила… она не была уверена, что ты очнёшься.
Опускаю взгляд на свои руки — бледные, почти прозрачные. Но больше всего поражают волосы, упавшие на плечо — целые пряди стали серебристо-белыми.
— Что со мной? — шепчу, касаясь седых прядей дрожащими пальцами.
Андар подаёт маленькое зеркало. В отражении вижу своё лицо, но изменившееся — кожа потеряла румянец, под глазами тёмные тени, а седые пряди добавляют лет десять.
— Цена, — шепчет он, и каждое слово будто причиняет ему боль. — Ты отдала часть своей жизни за меня. Свою жизненную силу… свою молодость.
Откладываю зеркало, осознавая странную лёгкость в груди — будто что-то важное оттуда вынули, оставив лишь эхо. Но исчезла и та тяжёлая ноша, преследовавшая меня с момента появления здесь.
В этот момент раздаётся тихий щелчок.
Мы оба