Таким был закадычный друг Хами-хама. Он отличался от большинства обитателей Лабиринта не только внешне. Всё в нём было необычно: и картавый, шелестящий несколькими голосами одновременно язык, и манера изъясняться и в целом его отношение к окружающему миру. Всё это выдавало в нём древнюю первородную силу существ, живших в лабиринте задолго до появления здесь первых пришельцев.
– Пестренько, – неожиданно пробулькал Шлепень-Топень, и его большие глаза приплыли в то место, где у человека могла быть переносица. Хами-хама не любил, когда товарищ так на него смотрел. Он словно прокрадывался в каждый орган медведя и ощупывал его незримыми руками.
– Пестренько, – повторил хозяин Каменюги и звонко цыкнул языком. Звук на столько ему понравился, что он с радостью в глазах повторил его. Его огромный красный рот искривился в блаженной улыбке.
– Что пестренько, Шлепень?
Шлепень-Топень посмотрел на лежащего медведя.
– Цветёт в тебе пестренько. Удалять надобно.
И он поплыл к своему стеллажу.
Хами-хама не стал больше задавать вопросов. Для него было ясно, что товарищ увидел что-то такое, что не подвластно глазу другого существа, да и сил разговаривать особо не было. Барабаны в голове снова загрохотали.
Постепенно медведь погрузился в сон, видимо подействовало снадобье, которым потчевал его друг. Сколько он проспал сказать было сложно, но когда он открыл глаза, голова была не такая тяжёлая, барабаны отдыхали и в целом Хами-хама чувствовал себя не плохо.
– Не тормошись, – пробулькал рядом Шлепень-Топень, – разбудишь.
– Кого? – Еле слышно прошептал медведь.
– Друга твоего.
Сложно было сказать, что именно имеет в виду Хозяин болот, но очевидно, что речь шла о болезни. Только сейчас Хами-хама заметил у очага вторую фигуру. Здесь уже сомнений не было. Это Болотник. Высокое, иссохшее тело с длинными костлявыми руками и ровными как палки ногами, толстая зеленая коса из которой во все стороны торчали сучья, мох, грибы и даже клюв какой-то пичуги и два роговых выроста на лопатках, похожие на крючья, к которым можно было приделать крылья. Вот только летать болотники не умели. Это существо – официальный блюститель Смрадных болот. Оно здесь закон и власть. Но похвастаться опытом прожитых лет как Шлепень-Топень вряд ли может. Конечно, Болотник тоже был очень стар и уже давно перевалил отметку в три столетия, и все же, по местным, меркам ещё довольно молод. Для Шлепеня-Топеня он был сущим мальчишкой и с глазу на глаз тот не редко так его и называл. Власть над Смрадными болотами всегда передавалась от Болотника к Болотнику. Когда погибал один, то появлялся другой. Шлепень-Топень говорил, что в этом случае сила умершего переходила к одному из духов леса и тот становился новым властителем. Последняя такая смена произошла всего 300 лет назад, когда Шлепень-Топень и Хами-хама уничтожили Древнего Болотника – могущественное существо, обитавшее в Лабиринте не одно тысячелетие. Тогда сила разошлась по всем победителям, среди которых были Хами-хама, Шлепень-топень, Дед Барагоз и нынешний Болотник, бывший в то время обычным лесовичком.
– Можно хотя бы сесть? – Прошептал Хами-хама.
– Это не возбраняется. Не шибко дергайся только, нам он нужен сонным.
– Может объяснишь кто?
Шлепень-Топень удивленно глянул на приятеля. Хотя вряд ли этот взгляд можно было назвать удивленным, просто огромные глаза хозяина болот еще больше округлились и поплыли на макушку.
– Так ты не знаешь о своем питомце? Думалось, что ты ради него и пришел.
– Видимо ради него, – невесело согласился Хами-хама.
К нему приблизился Болотник, несший что-то большое и бесформенное.
– Укутывайся, – произнес он скрипучим с присвистом голосом и протянул толстое стеганое одеяло.
В тот момент медведь подумал даже не о том – зачем ему одеяло, а откуда вообще оно взялось в доме Шлепеня-Топеня. Для самого хозяина болот это был излишний элемент домашней утвари, собственно как и для Болотника, который спал в своей пещере свесившись вниз головой и не пользовался постельным бельем.
– У меня и гости бывают, – словно прочитав мысли друга, ответил Шлепень-Топень. – Не думай, заворачивайся. Да прямо с носом.
Сил у медведя особо не было, поэтому без лишних вопросов он начал кутаться в одеяло.
– Теперь это вот. – Хозяин болот протянул прозрачный сосуд из голубого стекла, выполненный в виде березового листа.
– Куда мне это?
Щупальца проворно пихнули сосуд под одеяло и спрятали его медведю подмышку.
– Второй бы надобен. Но, увы – безвозвратно утерян. – грустно пробулькал Шлепень-Топень.
– Потерял? – участливо поинтересовался Хами-хама.
– Раздавил! – скрипуче хохотнул у очага Болотник.
– Было дело, – сконфуженно произнёс Шлепень-Топень, и его желеобразное тело нервно заискрилось и заходило волнами, – прилег я на него случаем. Да не очень удачно.
– А как ещё можно было прилечь на стекляшку? С твоим-то весом.
Хозяин не повернулся к Болотнику, но его глаза нырнули внутрь тела и выплыли на спине.
– Все делается к лучшему. Значит так было нужно.
– Ох, опять эти твои нравоучения, что все происходит так как надо и всегда приводит только к правильному результату.
– Ну так оно же так и вправду есть! – Шлепень-Топень вытянулся в сосульку и весь задрожал.
– Ох, не время сейчас нашим спорам, – Болотник вытащил с помощью прихваток из очага два плоских камня, – накрывай и затыкай лучше.
Хами-хама шерстью почувствовал, что накрывать и затыкать будут его, и ему это сразу не понравилось.
Тем временем Шлепень-Топень вынудил откуда-то плотное покрывало и несколько тряпичных полосок и ловко накинул их на голову медведю. Одна плотно закрыла глаза, другая закупорила уши, третья, самая широкая – нос и рот. Стало трудно дышать. Теперь Хами-хама ничего не видел и не слышал. Он только почувствовал как что-то жесткое легло ему под