Турков с ненавистью взглянул на него, но сумел выдавить презрительную улыбку.
— Да, твои изрядно положили моих, спорить не буду, но ведь что в таких делах бывает-с? Как и у нас, в комиссариате, все зависит от начальства. А раз Гаврила целым остался, он новых бойцов найдет, он кость мозговая, а мясо на ней нарастет все — гда-с. Не успеешь оглянуться, как снова под откос полетят эшелоны с добром, и на границе «сундуками» займутся фартовые в кожанках.
Разозлился и Орловский:
— Ты сам как фартовый, гляжу, запел! Как ты, мерзавец, в органы юстиции-то пролез! Чем ты живешь со своими урками? Промышляешь кровью да грабежом!
— Россию кровушкой заливаюг-с такие, как ты со своими белыми, контра ты недобитая1 Россия от царя отказалась и ваших генералов не желает. Тоже мне старый партиец, с Дзержинским революцию поднимал… Чего только не плел мне, прихвостень буржуйский1 Я тебя с фальшивой погромки твоего кабинета еще понимать начал…
— И сразу ж организовал ограбление своего кабинета, — вставил Сфловский.
— Правильно-с! Надо ж было и мне попользоваться. Но ты Куку с теми серьгами и с сапфиром в придачу на Москве достал-таки.
— Да что там камешки, хоть и такие. Твои Гаврилки, Турков, великого московского сыщика. Затес-кина запитали, за одно это мало мои люди вчера их казнили. А скольких офицеров убили твои бандиты на Песчаной в первый раз и сдали чрезвычайке потом на Серьге и Вуоксе? Аню Брошку зарезали. Тут считать не сосчитать. Да и нечего мне с тобой разводить бухгалтерию, — говорил Орловский, а сам думал о раке Александра Свирского, за которую теперь с потерпевшим огромный урон Гаврилой можно без церемоний поторговаться.
— А я, господин Орлинский, или как тебя там, все же посчитаю-с! — раздраженно вскричал Турков. — Сережки и сапфир: на сто тысяч золотом! — твои прихватили; Куку пришили, потом на Песчаной пятерых налетчиков кончили, потом там же — Гимназиста с двоими фартовыми. А вчера знаешь, сколь у Гаврилы полегло-с?
Орловский скучающе поглядел в окно и, будто не слыша, осведомился:
— Ты чего от меня хотел, Турков?
— Давай разделим-с наши территории. Орловский улыбнулся.
— Тебе, следственному комиссару по уголовным делам, должно быть хорошо известно, что офицерские организации действуют по всему Петрограду и его окрестностям до Ладожского озера и финской границы. Так что же вы с Гаврилой собрались с ними разграничивать?
— Ну, хотя б саму границу, — почти просительно уточнил Турков. — Твои лезут где? Песчаная, Серьга и Вуокса. Там и случились наши первые серьезные столкновения-с. В будущем можно улаживать дела заранее, когда твои попрутся через эти каналы. Направляешь ты группу офицеров за кордон, дай мне имена, и будет на погранпунктах им открытая улица-с.
— А не подведут ваши друзья таможенники, чекисты? — спросил Орловский.
Турков ухмыльнулся.
— С ними Гаврила всегда найдет-с общий язык. Их власть уркам родная. Большевики начинали с экспроприации банков и всего такого, а сейчас просто грабят, людей кончают в тюрягах своих, как свиней на скотобойне, как фартовые — «тумаков». Чего Гавриле не дружить с ними? Добра у ваших пока на всех наших хватает.
— Подумаем о твоем предложении, Турков.
— Во-во, Бронислав Иваныч, давай, думай да со своими решай! Нельзя больше допустить-с, чтобы сцепились офицеры с Гаврилой. Пущай каждый себя побережет. Твоим-то любо у Деникина отличиться, чего им с уркаганами делить?
Орловский выдержал паузу, перекладывая бумаги на столе, потом произнес примирительно:
— Надо б, Мирон Прохорович, нам какое-нибудь свидетельство вашей доброй воли, как выражаются дипломаты. Не подвел бы нас Гаврила. Это ж дело нешуточное: людей на переброску сдавать по списку вам, сообщникам чекистов.
Турков с явным интересом уставился на Орловского, ожидая разъяснения.
— С превеликим удовольствием-с! Что имеешь в виду?
— Есть у моих друзей большой интерес к одной вещи, захваченной Гаврилой у чекистов. Это серебряный саркофаг из Александро-Свирского монастыря. Он большой, в глаза сразу бросается, не пойму, зачем он понадобился гаврилкам?
— Хо-хо, Иваныч, а еще в уголовке служишь! Да взяли, наверное, заодно, когда поезд трясли. Он с эрмитажного эшелона?
— Видимо, с него.
Глаза Туркова загорелись, словно у почуявшего поживу «ямника».
— Баш на баш, Иваныч? Меняем саркофаг на сережки с изумрудами от Екатерины В еликой!
Орловский рассмеялся, дивясь его прыти.
— Не дают же покоя тебе эти сережки. Но ведь они у меня теперь проходят по делу.
— Придумаем на пару, как их списать. Два ко-миссара-то управят и не такое, а, Иваныч? — развалившись, положив ногу на ногу, торговался Турков уже как мошенник с мошенником.
Орловский огладил бородку и усы, кивнул.
— Хорошо, давай еще подумаем, обсудим все это со своими людьми.
— Идет! До завтра времени тебе хватит? — уточнил Турков.
— Договорились, — после легкой паузы подтвердил Орловский и с намеком пошутил, чтобы Турков все же не забывался, кивнув на дверь: — Открывай камеру.
На следующее утро комиссар Турков не явился на службу.
Сотрудники его комиссии подождали начальника до обеда, а потом, решив, что Мирон Прохорович заболел, отправили к нему на квартиру своего делопроизводителя. Но посыльный вернулся обратно в еще большем недоумении: в дверь Туркова не удалось достучаться, а один из его соседей по лестничной площадке сообщил, что видел вчера поздно вечером, как Мирон Прохорович у подъезда спешно грузился с чемоданами в «мотор», на котором и отъехал. Но не мог же такой ответственный товарищ, как председатель комиссии по уголовным делам, внезапно уехать куда-то, никого не предупредив?
Лишь единственный работник комиссариата, товарищ Орлинский, знал, что делать. Он дождался, когда комнаты и коридоры учреждения опустеют, и прошел в привратницкую, где заменившего Ивана Мокеевича пьяницу-служителя и днем на месте трудно было сыскать. Орловский снял со щитка дубликат ключа от кабинета Туркова и отправился туда.
Он открыл турковскую дверь и с порога понял, что сюда, как и на прежнюю квартиру, Мирон Прохорович не возвратится больше никогда. В кабинете с сейфом, у которого была распахнута дверца и пусты полки, царил такой же разор, что когда-то оставили здесь лжеграбители. Только на этот раз было видно, что не расшвыривала, а спешно извлекала, собирала нужные вещи хозяйская рука.
«Отчего же Турков вчера настоятельно подчеркивал, что окончательный ответ по дальнейшим нашим отношениям должен быть получен сегодня? — думал Орловский, снова закрыв дверь и вернув ключ в привратницкую. — Очевидно, лишь для того, дабы за сутки вперед мы не предприняли по гаврилкам новых действий. Это время было необходимо Туркову, чтобы скрыться и, видимо, вместе с Гаврилой замести следы. Теперь им нужно где-то отсиживаться, пока новое уголовное «мясо» не нарастет