— Значит, и тебя интересует сей притон? — дружелюбно подхватил Орловский.
Про себя же подумал: «Это что за оказия? Не агенты, не филеры, не третьесортные какие-то ищейки, а два комиссара столкнулись лоб в лоб! Теперь, когда столь навязчиво Турков переходит мне дорогу, будем трижды с ним любезны и бдительны».
Оба комиссара слаженно проскользнули к воротам, потом на улицу, где, кивнув друг другу, быстро зашагали в разные стороны.
Орловский летел домой, чтобы отменить встречу Затескина и Мари у Мохнатого, благодаря Господа, что спас его самых дорогих помощников. Ведь Турков мог планировать облаву на «малину» в эту ночь.
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
ОРГА ПРОТИВ ВСЕХ
Глава первая
На первой неделе Пасхи 1918 года, начавшейся 17 апреля, господин Орловский узнал что труды его Орги не пропали даром: переправленный им через финскую границу ротмистр фон Закс добрался до генерала Алексеева и передал ему донесение. Об этом белому резиденту сообщил из Москвы через своего человека Борис Сшинков, у которого побывал гонец с Кубани, и заодно поблагодарил Виктора Глебовича за спасение им от ареста части его боевиков.
Это было доброй вестью Орловскому, Мари и Захарину. И надо же, что после получения весточки от фон Закса в «коридорах» на границе с Финляндией начались сбои!
Об этом резидент писал в своей шифровке следующим образом:
«Являясь председателем 6-й Комиссии по уголовным делам, я неоднократно изготовлял инструкции и паспорта, подписанные мной самим и моим делопроизводителем М. Лысцовой. Согласно им некий товарищ X. направлялся на станцию, расположенную за советской границей, для выявления контрабандистов. Документы эти всегда попадали надежным людям: мы с госпожой Лысцовой тут очень осторожны. Посылал я для выполнения своего поручения, как правило, только убежденных врагов большевизма, особенно тех, кому было необходимо как можно скорее покинуть страну.
Таможенники на границе всегда были настроены к этим людям, имеющим столь щекотливое поручение из комиссариата, очень дружелюбно: они не обыскивали ни их, ни их багаж и разрешали пересекать границу без задержки.
Сначала беглецы не брали с собой ничего, что могло бы выдать их или меня. Инструкция моя ими выполнялась чрезвычайно строго. Но поскольку к моим людям на границе всегда относились без всяких подозрений, и многие, кому предстояло совершить данный путь, это знали, об элементарной осторожности попросту начали забывать. В свой багаж отбывающие стали класть дорогие для них реликвии: шпоры, эполеты, парадные мундиры и другие вещи, которые выдавали их с головой…»
Имея надежное документальное прикрытие, офицеры под видом агентов комиссара Орлинского использовали три погранпункта, где его «антиконтрабандистов» хорошо знали таможенники: Серьга, Песчаная, Вуокса, названные так по протекавшим через них речкам.
Первым сбоем стало приключение с группой Захарина на пункте Песчаная, но его Орловский отнес к случайности. Последовавшие за ним неприятности на Серьге и Вуоксе были совсем другого рода. Попавшиеся там офицеры, безусловно, были виноваты, поскольку подобно гусару Бельмасову пытались протащить в своих чемоданах форму или памятную амуницию. Но вот в чем загвоздка: несмотря на обычные документы от товарища Орлинского, людей стали внимательно досматривать.
Скорее всего, думал резидент, это приказ Целлера с Гороховой. И все же прямой ответственности за троих арестованных на границе офицеров Орловскому удалось избежать при помощи Крестинского. Тот поверил его утверждению, будто бланки документов были выкрадены налетчиками из кабинета начальника 6-й комиссии.
Теперь резиденту, не откладывая, требовалось дискредитировать Целлера как начальника комиссаров и разведчиков через лихоимство подчиненного ему Густавсона! Для этого, помимо игры, затеянной Ревским, также было необходимо убедиться в продолжающихся после истории с провокаторством Колотикова происках Якова Леонидовича против Орловского. Как всегда в таких важных случаях, он стал перепроверять расследование Ревского по линии Целлера-Густавсона. Резидент поручил разведать подноготную новых провалов на границе другому своему агенту С^уилу Ефимовичу Могелю, тру див-шемуся председателем следственной комиссии в тюрьме «Кресты».
Как только резидент узнал, что у того есть новости, он назначил встречу с Мотелем в «своем» кабинете «Версаля», который теперь можно было снова посещать в связи с гибелью Ани Брошки и надежным молчанием официанта Якова.
В неизменной кожаной тужурке и пролетарской кепочке толстомясый М о гель вошел к Орловскому. Он одобрительно взглянул на уже накрытый стол, разделся и, потирая пухлые руки, сел напротив аген-турщика.
Для вдохновения Самуилу Ефимовичу, как и комиссару Крестинскому, требовалось проглотить немалое количество еды, после чего резидент услышал, наконец, долгожданный отчет:
— Касательно истории с задержанием ваших людей на Серьге и Вуоксе, тут грандиозно повезло в том, что один из троицы арестованных оказался у нас в «Крестах». Чекисты отвезли этого Дровина, взятого на Вуоксе, к нам, а не к себе на Гороховую, как других двоих. Я сразу же постарался с помощью разных документов сделать так, чтобы не отдавать его чрезвычайке.
— Почему же Дровина заключили к вам?
— Во-первых, тех двоих взяли на Серьте, обнаружив у них при досмотре такие вещи, как фронтовые офицерские награды и флигель-адъютантские аксельбанты. Они признались, что это их отличия, а также в том, что по случаю купили у неизвестного лица бланки заграничных паспортов и командировочных удостоверений, куда сами вписали поддельные данные. А Дровина задержали на Вуоксе одного из-за наградного золотого Георгиевского оружия — шпаги с надписью «За храбрость» на дужках эфеса, с уменьшенной копией ордена Георгия Победоносца на головке рукояти и орнаментом из лавровых ветвей на позолоченных ножнах, — найденного у него в чемодане. Но он утверждает, что шпага не его, а вез ее, чтобы продать в случае крайности.
Орловский укоризненно заметил:
— Лишь темляка из Георгиевского ленты к шпаге не хватало. Что еще показывает на допросах Дровин?
— В общем, то же, что и двое с Серьги: купил бланки документов на Сенном рынке у барышника, которого до этого не знал. Разница же в том, что офицеры, уличенные на Серьге, удостоверив награды и аксельбанты своими, вынуждены были назвать и настоящие фамилии, не те, что в паспортах, по этим отличиям чекисты теперь смогут проверить их в полковых реестрах. Однако Дровин, как в паспорте он и значится, утверждает, что вообще является не офицером, а обычным мещанином Дровиным из Псковской губернии. Мол, туда вписал правильные свои данные. А так как по месту его жительства на Псковщине сейчас стоят германские войска, проверить это невозможно.
Орловский усмехнулся, вспомнив этого отчаянного штабс-капитана, за