Точно, ведь в первый день в интернате кое что случилось.
Мир вокруг резко растворился, будто краски смыло водой, и окружение изменилось. Я находился в светлой комнате с жёлтыми стенами. Четыре кровати, три заняты. За окном темно уже.
Но на этот раз я смотрел со стороны на себя, семилетнего мальчика. Стеклянный взгляд, потерянное выражение лица. В руках держал стопку с одеждой и постельным бельём, которую мне только что выдали.
— Девочки, это Александра, теперь она будет жить с вами, — бодрым голосом сказала женщина с чёрным дымовым пятном вместо лица. И ушла, прикрыв дверь.
«Прошлый я» так и остался стоять, я ведь не услышал тогда слов женщины. Я вообще находился в прострации. Меня оформляли очень долго, постоянно бросали одного в коридорах, водили от двери к двери. Я тогда считал, что уже умер. Ощущал себя просто ужасно, одиноким и никому не нужным.
Пришёл в себя, только когда девочки попытались разговорить. Дали мне конфет, печенья, кукол принесли. А когда осторожно сказал, что мне роботы нравятся, где-то достали одного. Он мне совершенно не понравился, но побоялся тогда сказать это. Мне просто было приятно, что на меня спустя столько времени кто-то обратил внимание.
Они рассказывали, как в интернате хорошо. Что дома их тоже обижали и не кормили, а тут всё есть. И чисто. Мне стало легче, я даже начал улыбаться. Но понял, что что-то не так, лишь когда пришло время ложиться спать.
— Но почему меня поселили к вам? Я же мальчик!
— Саша, ты чего? — улыбнулась одна из них. — Здесь не надо притворяться мальчиком, чтобы не украли. Ты здесь в безопасности.
— Но я правда мальчик.
Тогда я ещё не понимал, что моя внешность настолько сильно выделяется.
Слово за слово, девочки принялись обижаться на меня, а потом… Облапали и почти раздели, чтобы удостовериться. Такой вой подняли! Пришла женщина и тоже удивилась, что я и правда мальчик. Я испытал очень сильное чувство стыда, когда она так же насильно залезла мне в штаны.
Я совершенно не понимал, почему меня приняли за девочку. Но пока оформляли кто-то ошибся в документах и сменил мне полностью и пол, и имя на женские. Ещё и внешность специфическая, волосы немного отросшие.
В тот вечер я ночевал в какой-то кладовке, так как девочки больше не хотели меня видеть. И снова дикое чувство одиночества. Будто я вещь какая-то. Которую легко выбросить в дальний угол и забыть.
Меня заселили в субботу, из администрации до понедельника никого не было. В комнату мальчиков то перевели, но слухи поползли. Потом надо мной долго смеялись, шутили. А я дрался и в часы посещений смотрел в окно в надежде, что мама придёт навестить меня. Но она не пришла. Только через три месяца в первый раз увидел её опухшее лицо.
Но эти образы не о том были.
А-а-а! Да что ж так сложно то? Я ведь до сих пор страдаю этим! А как не страдать?
«Прошлый я» раздавал листовки на улице. Какой-то там благотворительный концерт. Ко «мне» подошёл мужик, дал конфет, звал посмотреть на котят.
Я видел, как лицо «меня» выражает недоверие. Как пытаюсь вернуть конфеты, но он не берёт их обратно. Мужчина ушёл, но я помнил, что потом он вернулся и пытался меня увести силой. Благо взрослые подоспели.
На второй раз прохождения воспоминания я не сдержался и догнал его. Попытался ударить, но рука прошла насквозь, слегка разрушив, словно туман, но потом образ вернулся на место.
— Это ведь контролируемый сон? Почему я не могу его покалечить? — я зло посмотрел на Рэя, который постоянно находился рядом и молча наблюдал вместе со мной за происходящим.
— Ты меня спрашиваешь? Это твой сон. Твой подсознание. Почувствуй препрану, управляй ей. И всё получится.
Легко сказать.
Мы прошли ещё несколько сцен, некоторые из них повторялись. Но нигде я не мог причинить вред обидчикам, как бы не старался.
— Может, ты просто что-то делаешь не так? — предположил Рэй.
— Но что именно? — я уже кричал. — Мне это надоело! Это бессмысленно, понимаешь? Как я могу понять, что не так?
— Почему тебя так это раздражает? Разве тебя всегда принимали за девочку?
— Нет.
— Просто шутили ведь?
— Ну да.
— Тогда почему так переживаешь? В чём причина твоего страха? Мы ведь за этим здесь, а не чтобы побить твоих обидчиков.
— Я пытаюсь понять, честно, — уже откровенно жаловался я, ощущая отчаяние.
— Я тоже, но я не живой, мне никогда не понять эмоций подобных тебе. Я могу только скопировать проявления. То, что я ощущаю, не такое, как у живых. Тут я ничем не могу тебе помочь, Адмир. Ты должен сам побороть свои страхи. Они мешают тебе управлять этим местом, чувствовать препрану.
Да будь неладна эта препрана. Может, это в принципе невозможно?
— Ты хочешь сдаться?
— Не хочу я сдаваться. Но я правда не понимаю!
— Если хочешь уйти, то мы может потом снова попробовать сломать барьеры. Первый страх ты поборол, так что должен чувствовать препрану лучше. Просто конкретно этот страх сложнее. Пока ты в нём находишься, не поборешь. Как ты вообще хочешь сражаться с демонами? Нашлёт на тебя кто-то морок и запрёт в таких иллюзиях, а может ещё и усилит их. Сделает тебя реально девочкой, как ты сможешь выбраться из такой иллюзии?
Да что ж так сложно то? Почему я боюсь быть девочкой? Потому что я мальчик, разве это не очевидно? Мне нравится быть собой.
— А разве твой страх делает тебя девочкой? Или мешает почувствовать себя настоящим мальчиком?
Нет, но… А что но?
Я посмотрел в сторону, как подростком иду, сгорбившись. Лысый. Помню, я тогда психанул в очередной раз и побрился. Тощий, одежда висит, как на вешалке.
— Ты чё сделал? — ко мне подошёл недовольный Коля. — Мы ведь договаривались. Кто ж на тебя такого посмотрит теперь?
Выглядел я и правда глупо. А должен был напроситься в гости к нашей общей знакомой и выяснить, где она деньги хранит. То самое первое «настоящее дело», на которое меня пригласили парни. Им была нужна моя привлекательность. Ведь на мальчика-зайчика никто не подумает, что именно он наводчик.
Внешность лишь инструмент. Большинству людей на моём пути было плевать, как я выгляжу. У них ведь