Тем временем Уорик обосновался в Кале и получил подробную информацию о бесчинствах пиратов в проливе Ла-Манш, а также об ущербе, который несут от пиратских нападений лондонские купцы. Кроме того, он выяснил, что едва ли эти проблемы решит король, поскольку флот Генриха в то время состоял всего из одного корабля. Уорику принадлежали десять кораблей, которые он вскоре успешно задействовал в боях с французскими и бургундскими пиратами; он также уничтожил враждебный испанский флот.
Уорик близко к сердцу принял недовольство лондонцев теми привилегиями, которых удостаивались жившие среди них итальянцы, а узнав, что три итальянских судна получили королевское разрешение загрузить в Тилбери свои трюмы английской шерстью и шерстяным сукном, взяв его на борт столько, сколько сочтут нужным, послал небольшой флот через пролив Ла-Манш и вверх по устью Темзы, чтобы их перехватить. Его деяния лондонцы превозносили почти как подвиги, они снискали Уорику невероятную популярность. Вот наконец появился кто-то, готовый защищать интересы торговцев, которым Англия в значительной мере была обязана своим богатством, но которых игнорировало и оскорбляло ланкастерское правительство.
Граф, который теперь по большей части был занят тем, что плавал из Англии в Кале и обратно, сейчас обустраивал роскошную резиденцию в Лондоне, где он держал открытый дом, надеясь обрести всеобщее расположение гостеприимством и невиданной щедростью. Когда он пребывал у себя дома, каждый день на завтрак жарили шесть быков, «и во всех тавернах лакомились его мясом, ведь всякий, хоть немного знакомый с кем-нибудь из его домочадцев, мог получить столько жаркого, сколько мог унести на острие большого кинжала». По словам Ваврена, Уорик
пользовался поддержкой простых людей в значительной мере потому, что умел убеждать их ласковыми, сладкими речами. Он отличался разговорчивостью и обходительностью и беседовал с ними запросто, но на деле хитроумно преследовал при этом собственные цели. Он давал людям понять, что будет способствовать процветанию королевства и защищать их интересы, чего бы ему это ни стоило, и что будет неизменно радеть о благе Англии. Посему он снискал расположение англичан в такой степени, что стал пользоваться величайшим почетом и доверием, равных которому не знал ни один принц.
Уорик создал популярный и харизматичный имидж йоркистской партии, поскольку обладал обаянием, энергией и умением общаться с представителями разных слоев общества, – то есть качествами, несвойственными Йорку, и именно благодаря Уорику и дурному правлению Ланкастеров в ряды йоркистской партии в эту пору влилось много новых сторонников. Граф пользовался своим огромным богатством, чтобы вербовать Йорку приверженцев, но, естественно, не забывал при этом и о собственных интересах, ведь он всегда тяготел к самовозвеличению.
Сколь далеко Уорик готов был зайти для дискредитации Ланкастеров, стало понятно в августе 1457 года. В это время королева надеялась заключить новый мирный договор с Францией, чтобы в случае необходимости обратиться за военной помощью к дяде, Карлу VII. В качестве посредника она использовала некоего Дольсеро, агента своего бывшего поклонника Пьера де Брезе, ныне великого сенешаля Анжу, Пуату и Нормандии: ему вменялось в обязанность передавать чрезвычайно секретную информацию Ричарду де Бошану, епископу Солсбери, английскому послу во Франции.
Однако в этом месяце Брезе лично высадился с французским флотом на побережье Кента, разграбил и сжег город Сэндвич, разрушив его почти до основания. Этот набег особенно возмутил англичан потому, что победители-французы потом стали у них на глазах играть в теннис на дымящихся руинах города и забавлялись так, пока их в конце концов не изгнал сэр Томас Кириелл. Несколько утешила горожан только весть о том, что впоследствии многие французские пираты утонули в проливе Ла-Манш, попав на обратном пути в шторм.
Французский налет лишил спокойствия и мужества англичан, встревоженных неспособностью правительства защитить их, а королева сделалась мишенью яростной критики. Стараясь отвести от себя гнев общества, она попыталась возложить вину за пиратский рейд на Эксетера, последние десять лет занимавшего пост лорда – верховного адмирала Англии. Ее уловки никого не обманули, и йоркисты тотчас же принялись распространять слухи, будто королева на самом деле предложила Брезе совершить набег на английское побережье, чтобы поставить под сомнение подвиги Уорика. Никто не догадался осудить Уорика, который и пальцем не пошевелил, чтобы помешать французам, и даже решил не перехватывать французский флот, зная, что любые бесчинства французов вызовут всплеск негодования в адрес Ланкастеров.
Волна критики, обрушившаяся на королеву, снова пробудила слухи о сомнительном происхождении принца Уэльского, а отцом ребенка молва стала называть либо покойного герцога Сомерсета, либо нынешнего фаворита королевы, Уилтшира. Впоследствии Маргарита сама говорила Шатлену, что ее сына награждали позорным прозвищем «притворного наследника», родившегося от «притворщицы и прелюбодейки».
Маргарита навлекла на себя еще большую неприязнь в сентябре, ослушавшись короля, когда надобно было назначить нового епископа Даремского. Она хотела, чтобы этот церковный пост достался ее секретарю, Лоренсу Буту, хотя король назвал другого кандидата. Маргарита втайне оказала немалое давление на папу, и 15 сентября был избран Бут.
В Михайлов день 1457 года двор покинул Ковентри. Администрация не смогла эффективно функционировать вдали от Лондона, и королева неохотно оставила свою «надежную гавань» и вернулась на юг. На время она избавилась от йоркистов, но, пока Уорик пребывал в Кале, а Йорк – в Дублине, она не чувствовала себя в безопасности. Она остро нуждалась в вооруженном войске на случай, если Уорик или Йорк станут угрожать ее положению, однако репутация правительства была такова, что она сомневалась, удастся ли ей набрать достаточно людей, которые будут готовы ее поддержать. Существовало лишь одно решение этой проблемы, и тот факт, что она выбрала его, свидетельствует о том, сколь отчаянный страх ею владел.
Королева ввела в Англии воинскую повинность, к каковой мере в Западной Европе до сих пор прибегали только короли Франции. В декабре этого года она разослала по всем графствам-ширам призывные грамоты, уполномочивавшие шерифов требовать, чтобы каждая деревня, город или селение, сообразно численности населения и богатству, немедля, тотчас же после получения приказа, поставила королю отряд годных к службе ратников и лучников, вооружив и снарядив их за свой счет, дабы они защищали королевство от йоркистов. Одновременно было во всеуслышание объявлено, что Генрих VI отправил письмо в Ирландию своим англо-ирландским подданным, вдохновляя их на завоевание этой страны