Ральф Невилл, осознав, что его дети от Джоан Бофорт с династической точки зрения важнее отпрысков от первого брака, завещал старшему сыну только графство Вестморлендское вместе с сопутствующим титулом, а основную часть своих земель передал сыну Джоан, Солсбери. Сюда вошли мэноры, поместья и замки Мидлем и Шерифф-Хаттон в Йоркшире, причем граф Ральф расширил и модернизировал и тот и другой, а также замок Рейби в графстве Дарем и имения в Вестморленде и Эссексе.
Но самый блестящий брак заключил сын Солсбери, другой Ричард Невилл, родившийся 22 ноября 1428 года. В 1439 году скончался Ричард де Бошан, граф Уорик, и его титул унаследовал его сын Генри. Генри рано умер в 1446 году, а его маленькая дочь и наследница, Анна, графиня Уорик, скончалась вскоре после него, в 1449 году. Ее наследницей стала ее тетя, еще одна Анна де Бошан, единственная дочь графа Ричарда, которая родилась в 1429 году и стала женой Ричарда Невилла. Со смертью маленькой графини в июле 1449 года огромное наследство Бошанов и титул графа Уорика перешли Ричарду Невиллу, который внезапно сделался одним из величайших вельмож-землевладельцев в стране.
Уорика можно считать хрестоматийным воплощением английского вельможи-феодала, главной жизненной целью которого было обогащение и возвышение свое собственное и своей семьи. Как и большинство представителей его класса, он отличался неутолимой жаждой власти, алчностью и высокомерием. Тем не менее он обладал недюжинными способностями, будучи человеком весьма и весьма храбрым, бесстрашным воином и знаменитым капитаном военного корабля. Он привык властвовать и ожидать повиновения с рождения и потому мог проявлять жестокость и беспринципность и с легкостью прибегал к насилию, даже к убийству, если считал это подходящим средством для достижения задуманного. Он слыл ловким, хитроумным пропагандистом, сильным, волевым и умеющим убеждать и манипулировать, энергичным и упорным. Он мало интересовался эстетически значимыми вещами, искусством, литературой и зодчеством и проявлял не более благочестия, чем было принято в его кругу. Он использовал свое богатство, чтобы заручиться поддержкой и дружбой влиятельных людей, и таким образом многократно усилил свое политическое и военное могущество.
Как личность Уорик был намного более харизматичен, чем Йорк. Если Йорку могли сочувствовать, помня о претерпленных им оскорблениях и обидах, то поражал воображение Уорик, который стал оказывать куда большее влияние на все классы общества, поскольку умел находить общий язык со всеми, а еще отличался щедростью, радушием и гостеприимством и славился остроумием и находчивостью.
Не сохранилось ни одного портрета и ни одной скульптуры, которые дали бы нам представление о том, как выглядел Уорик, и ни в одном источнике того времени не содержится описание его облика. В Свитке Роуза он предстает закованным с ног до головы в доспехи, но совершенно неотличимым от всех остальных вооруженных мужчин, изображенных в этой рукописи: Роуз не пытался передать портретное сходство, хотя знал Уорика и восхищался им.
К 1453 году «никто в Англии не имел и половины его богатств». Уорик владел землями в восемнадцати графствах и более чем десятью замками, а главной его резиденцией был замок Уорик, огромная крепость, перестроенная Бошанами с заново воздвигнутой великолепной башней. Кроме того, графу принадлежали сотни феодальных поместий, а в сфере его влияния находились территории, простиравшиеся от Корнуолла до обширных владений в Йоркшире, центром которых был мощный замок Барнард, а основные его владения сосредоточивались в западной части так называемого Мидлендса – центральных графств Англии – и в Южном Уэльсе. От этих имений Уорик получал огромные доходы, а также мог в случае необходимости призвать оттуда внушительное число ратников, находившихся в запасе. Сверх того, его состояние было столь велико, что он считался более влиятельным политическим игроком, чем его собственный отец, Солсбери, и более богатым вельможей, чем даже Йорк. Он уже прославился великолепием и непомерной роскошью своего двора, а огромная армия его слуг щеголяла в ливреях – алых сюрко, – украшенных его личной эмблемой с изображением белого медведя в наморднике и суковатого посоха, которую он унаследовал от графов Уорик.
Таков был человек, ставший теперь главным союзником Йорка.
Собрался большой совет, и Йорк, сторонники которого уже выражали сомнения по поводу отцовства принца, теперь стали утверждать, что дитя королевы нельзя признать наследником английского трона, пока его, согласно старинному обычаю, вначале не назовет своим сыном, а затем не предъявит знати король. Поэтому делегация из двенадцати лордов, духовных и светских, взяв принца, отправилась вместе с ним к его отцу, надеясь, что вид дитяти пробудит Генриха от безмолвного оцепенения. Но хотя они несколько раз умоляли его признать и благословить сына, он остался безучастным к их просьбам, мольбам и уговорам и «казалось, не замечал и не осознавал происходящего».
Теперь совету предстояло решить сложную задачу. Пока король не признал своего сына, парламент не мог принять никаких законов, подтверждающих право младенца на трон, а также выделить ему содержание, полагающееся наследнику престола. Эта неопределенность лишь подогрела и без того быстро распространившиеся в обществе слухи, что принц – бастард, что он не сын короля и, возможно, даже не сын королевы. Поговаривали, будто он либо ребенок неизвестных родителей, тайно пронесенный в опочивальню королевы после того, как ее собственный младенец умер, либо плод ее связи с Сомерсетом. Поверить этим сплетням было тем легче, что все знали о возвышенных взглядах короля на супружеские отношения, как и о том, что королева ни разу не понесла за первые семь лет брака. Слухам придавало правдоподобие еще и то обстоятельство, что народ не знал о состоянии короля и по-своему интерпретировал тот факт, что он не желает признать ребенка своим.
Уорик зашел даже столь далеко, что перед целым собранием вельмож у проповеднического креста возле собора Святого Павла в Лондоне публично назвал принца плодом прелюбодеяния или обмана. Он заявил, что король не признал и никогда не признает его своим