18 ноября над Маргаритой был совершен очистительный обряд в Вестминстере, куда она явилась в накидке, отделанный шкурками пятисот сорока соболей, в сопровождении герцогинь Йоркской, Бедфордской, Норфолкской, Сомерсетской, Эксетерской и Саффолкской, восьми графинь, включая графиню Уорик, и семи баронесс. А потом весьма энергично и решительно вернулась на политическую сцену.
Рождение сына упрочило власть королевы и ее статус в стране. Несмотря на слухи, она не сомневалась, что король в конце концов признает сына, и как мать непосредственного наследника престола намеревалась играть ведущую роль в правительстве и царствовать, опираясь на придворную партию. Рождение ребенка преобразило ее, превратив в любящую, заботливую мать, готовую любой ценой защищать права сына, соблюдение которых она решилась обеспечить всеми средствами, какие только были в ее власти, и именно из этого столкновения она вышла заклятой противницей Йорка и движущей силой, способствовавшей возвеличению Сомерсета. Ее главной, страстно лелеемой целью было сокрушить дом Йорков, в котором она видела основную угрозу трону своего мужа и праву на престол своего сына. Соответственно, отныне конфликт Ланкастеров и Йорков развивался уже не столько как борьба за власть между Генрихом VI и Йорком, сколько как соперничество за политическое господство между Йорком и Маргаритой Анжуйской, которой предстояло стать основной опорой стана Ланкастеров в грядущей войне.
Йорк, в свою очередь, пребывал в напряженном ожидании, готовясь вернуться на главную политическую сцену, и привлекал к себе сторонников, намереваясь добиться назначения регентом на время болезни короля. Сводные братья короля, Ричмонд и Пембрук, обеспокоенные масштабом влияния на короля придворной партии, поддержали кандидатуру Йорка, в то время как придворная партия пользовалась любой возможностью продвигать притязания на регентство королевы, хотя здесь пол Маргариты играл против нее, ведь большинству вельмож перспектива женского правления представлялась отвратительной и непристойной.
Поскольку к январю 1454 года Йорк сумел заручиться поддержкой нескольких влиятельных вельмож, придворная партия совершила последнюю попытку привести короля в чувство. 19 января принца снова принесли в Виндзор, и когда его доставили туда, согласно письмам Пастонов, «герцог Бэкингем взял его на руки и поднес королю с отменным изяществом и вежеством, умоляя короля благословить его; однако король никак не откликнулся на это. Тем не менее герцог не отступил и какое-то время еще пребывал с принцем у короля, по-прежнему не получая никакого отклика, и тогда в покой вошла королева и взяла принца на руки и поднесла королю так же, как прежде герцог, желая, чтобы король благословил его, однако все их усилия оказались тщетны, ибо они удалились, не удостоившись ни ответа, ни одобрения, повторяя лишь, что король один только раз взглянул на принца и снова опустил глаза и этим все и завершилось».
В том же месяце королева, будучи «женщиной решительной, привыкшей властвовать, а не подчиняться чьей-то власти», сделала смелую попытку добиться регентства. Как гласят письма Пастонов, она «составила билль из семи статей, желая, чтобы все они были исполнены: первая заключалась в том, что она желает править всей этой страной; вторая – что она желает назначать лорда-канцлера, лорда – верховного казначея, лорда – хранителя королевской печати и всех прочих высоких сановников; третья – что она желает по своему усмотрению распоряжаться епархиями и всеми прочими бенефициями, даровать которые во власти короля; четвертая – что она желает получить достаточно средств на содержание короля, принца и ее собственной сиятельной особы. Что же касается пятой статьи», то корреспондент не знал, в чем именно она состоит.
Маргарита ясно осознавала, что многие вельможи колеблются, медлят и не спешат примкнуть к Йорку, чтобы не предстать изменниками, восставшими против короля, и она попыталась использовать это в своих целях, всячески поддерживая врагов Йорка. Впрочем, ее надменное и властное стремление добиться едва ли не абсолютной власти и осуществлять королевские прерогативы оскорбило и оттолкнуло многих из них; простой народ тоже не хотел, чтобы им правила высокомерная, непопулярная королева-француженка, и не скрывал этого. Именно на этой стадии конфликта многие лорды, которые, возможно, иначе и не решились бы присоединиться к Йорку, стали поддерживать его притязания на регентство.
В столице воцарилась напряженная политическая атмосфера, словно бы чреватая неким крупным конфликтом: архиепископ Кентерберийский в качестве меры предосторожности выдал оружие всем мужчинам-приближенным в Ламбетском дворце и наказал им изготовиться защищать его особу. Союзник Сомерсета граф Уилтшир намеревался посетить сессию парламента во главе большого отряда вооруженных слуг, и так же повели себя многие лорды, включая самого Сомерсета: его квартирмейстер наперед арендовал для его вооруженных сторонников все сдаваемые внаем жилища на Теймз-стрит и неподалеку от Тауэра. Уорик заранее послал в Лондон тысячу вооруженных людей из своей свиты, дабы обеспечить свою безопасность, а затем, во главе другой личной армии, сопроводил в город Йорка. Герцог явился вместе со своими приближенными и большой свитой, а также со своим сыном, Марчем, и графами Ричмондом и Пембруком, причем последних сопровождали собственные военные отряды.
Шпионы Сомерсета даром времени не теряли, ибо они «наведались в дом каждого лорда этой страны», иные под видом монахов, иные притворяясь матросами в отпуске, а полученные ими инструкции предписывали разузнать, на какую поддержку герцог и его соперник Йорк смогут рассчитывать на предстоящей сессии парламента. Слухи о происках шпионов Сомерсета несколько встревожили тех, кто втайне поддерживал Йорка, но дожидался разрешения конфликта, не желая преждевременно заявлять о своих политических симпатиях.
Когда парламент и в самом деле наконец собрался, на заседание явилось столь малое число лордов, что отсутствующие были подвергнуты штрафу за непосещение – единственный случай, когда это наказание применялось в Средние века. Несомненно, некоторых из них запугали, тогда как другие предпочли сохранить нейтралитет. Заседание парламента состоялось 14 февраля, и хотя несколько сторонников Йорка попытались поднять щекотливый вопрос об отцовстве принца, палата лордов отказалась их выслушать и подтвердила титул младенца и статус непосредственного наследника престола. От Йорка, как и от других вельмож, потребовали, чтобы он признал принца престолонаследником, однако все заметили, что он произнес клятвы с плохо скрываемой досадой. Более того, Томас Дэниел, Джон Тревельян и другие члены придворной партии были столь обеспокоены истинными намерениями Йорка, что передали на рассмотрение палаты лордов билль о предоставлении охраны королю и принцу. 15 марта 1454 года Эдварду Ланкастерскому был официально присвоен титул принца Уэльского и графа Честерского, после чего он был посвящен в рыцари ордена Подвязки; 13 апреля ему