Болезнь Карла проявлялась через нерегулярные промежутки времени, и у него бывали периоды просветления. Однако, охваченный безумием, он бился с пеной у рта, отказывался мыться и быстро покрывался коркой грязи, вшами и гноящимися язвами. Словно пес, он поглощал еду с пола, разрывая ее руками и зубами. Уолсингем говорит, что он «так никогда и не исцелился совершенно, ибо страдал приступами безумиями, возвращавшимися каждый год в одно и то же время». Его недуг стал непосредственной причиной гражданской войны между придворными партиями, и у англичан возникли недвусмысленные опасения, что такая судьба ожидает и их королевство по причине безумия Генриха VI.
Испуганный совет, не теряя времени, созвал целый консилиум докторов. Главный лейб-медик Генриха, Джон Арундел, специализировался на душевных заболеваниях, будучи смотрителем госпиталя Святой Марии Вифлеемской в Бишопсгейте (впоследствии получившего известность как Бедлам), больницы, где более половины пациентов «страдали умопомешательством» и где к описываемому периоду основным направлением стало лечение душевных болезней. Средневековые лекари плохо понимали природу психических заболеваний, однако различали пять разновидностей подобных недугов: френит (острое воспаление мозга), делирий (ненормальное поведение, сопровождающееся лихорадкой), манию (буйное поведение), меланхолию (депрессию и утрату интереса к жизни) и аменцию (утрату умственных способностей). В ту пору полагали, что безумие есть результат избытка черной желчи, одного из четырех «соков»-гуморов, которые, по мнению тогдашних лекарей, управляли всем в человеческом теле и дисбаланс которых приводил к болезни. Диагноз ставился по наблюдениям внешних симптомов. Впрочем, определив, что произошло с пациентом, доктора зачастую пребывали в растерянности, не зная, как же его лечить. Безумцев, не склонных к насилию, обыкновенно оставляли на свободе там, где они и жили, причем зачастую они превращались в мишень грубых насмешек или жестоких издевательств; буйных пациентов заточали в четырех стенах. С точки зрения закона все безумцы находились под покровительством короля. Но сейчас он явно сделался одним из них.
Лейб-медики перепробовали все, что было в их силах, впрочем весьма ограниченных: они пускали королю кровь, назначали рвотное, прописывали мази и притирания, давали королю густые крепкие напитки, сильно подслащенные, как сироп, назначали свечи-суппозитории, удаляли геморроидальные узлы, прописывали полоскания, слабительные, ванны, особые целебные воды, лекарственные кашицы-электуарии из травяных сборов на основе меда или сиропа и даже прижигания. Ни одна из этих зачастую болезненных процедур не возымела действия. Лекари описывали состояние Генриха как «non compos mentis», «невменяемость», то есть с помощью термина, обозначавшего душевный недуг, признаки которого обнаруживались вскоре после рождения. Однако они заверили королеву и совет, что есть твердая надежда на его временное или совершенное исцеление. Возможно, предположили они, что король одержим бесами. Соответственно, для изгнания любых злых духов, которые могли овладеть монаршим рассудком, были призваны священники, но все оказалось тщетно. Когда ни одно средство не помогло, совет дал медикам разрешение пускать королю кровь столь часто, сколь они сочтут нужным, дабы изгнать из его тела все вредные гуморы, и прикладывать всевозможные припарки к голове монарха, а также применять любое лекарство, какое они только найдут подходящим.
Болезни Генриха VI предстояло во многих отношениях стать бедствием для Англии. Она положила конец всем надеждам на достижение единства между соперничающими партиями в правительстве. Она вознесла на вершину власти королеву, плохо представлявшую себе английскую политику, английские предрассудки и английские обычаи. Она лишила страну главы государства, сколь бы слабым, нерешительным и недальновидным он ни был. Она на время устранила последнее препятствие на пути алчной придворной партии и враждующих вельмож в других частях страны. Наконец, она спровоцировала в Англии национальный кризис в ту пору, когда политическая ситуация складывалась как нельзя более печально.
В октябре, удрученная страхами за короля, королева Маргарита удалилась в свои апартаменты в Вестминстерском дворце в ожидании родов. В часовне королевы была установлена ширма, загораживавшая вход в ее опочивальню. Ширму нельзя было убирать до тех пор, пока над королевой после разрешения от бремени не совершат очистительный обряд с чтением молитв. К тому же за эту ширму не дозволялось пройти ни одному мужчине; пока длилось ее вынужденное уединение, должности ее придворных слуг временно взяли на себя аристократки. Судя по «Описи гардероба королевы», в ее опочивальне нарочно хранились деньги, с тем чтобы она могла делать пожертвования во время церковных служб, совершаемых ее капелланом в часовне за ширмой.
13 октября 1453 года в десять часов утра королева произвела на свет долгожданного наследника Ланкастерской династии, здорового мальчика, которого нарекли Эдвардом. Королева выбрала ему имя в честь любимого святого Генриха VI, Эдуарда Исповедника, в день памяти которого и родился ребенок, а также в честь Эдуарда III и Черного Принца, воплощавших героические идеалы рыцарства. С рождения младенец получил титул герцога Корнуолльского.
Тотчас же после его появления на свет во все концы королевства полетели письма с радостным известием. Одно из таких посланий 14 октября было показано в нефе Кентерберийского собора, где, как и во всех церквях страны, прихожане стоя пропели «Te Deum», «Тебя, Бога, славим». Знаменуя это счастливое событие, звонили церковные колокола, в Англии воцарилось всеобщее ликование. Однако в Виндзоре отец принца по-прежнему пребывал в безмолвном оцепенении и даже не знал, что у него родился сын.
Рождение у королевы здорового мальчика решило давнюю проблему престолонаследия и вместе с тем положило конец всем надеждам Йорка на то, что его объявят предполагаемым наследником или что он даже унаследует корону. Статус его внезапно понизился, как и положение его соперника Сомерсета, также лелеявшего надежды сделаться престолонаследником.
В том же месяце во время великолепной церемонии в Вестминстерском аббатстве принц был крещен архиепископом Винчестерским Уэйнфлитом. В качестве восприемников от купели королева выбрала герцога Сомерсета, архиепископа Кентерберийского и Анну, герцогиню Бэкингем. Младенец, облаченный в расшитую крестильную сорочку, был принесен в церковь целой процессией, возглавляемой монахами, которые несли зажженные тонкие восковые свечи, к купели, задрапированной двадцатью ярдами красновато-коричневой золотой парчи. За парчу и крестильную сорочку королева заплатила