Начало лета выдалось тревожным и мрачным, несмотря на благополучно протекающую беременность королевы. На севере напряженные отношения сложились между Перси и Невиллами, издавна разделенными междоусобной враждой. В Гаскони Толбота со всех сторон осаждали французы, а по всему королевству вспыхивали волнения и беспорядки.
Парламент до сих пор не проголосовал за подкрепления, столь нужные Толботу, и весной 1453 года Карл VII воспользовался этим, вторгшись в Аквитанию во главе трех войск, которые стали наступать на Бордо с различных направлений. К середине июня французы продвинулись до Кастильона, жителям которого тайно удалось отправить Толботу отчаянное послание с мольбой о помощи. Интуиция подсказывала графу, что лучше проявить осторожность, такого же мнения придерживались его командиры, однако рыцарская честь не позволяла ему бросить на произвол судьбы попавших в беду, и в июле он занял Кастильон. Вскоре после этого он получил весть о том, что французы отходят со своих позиций, но это было не так. 17 июля Толбот вывел своих солдат за городские стены и бросился в погоню за «отступающим» французским войском, которое внезапно повернуло назад и обрушилось на него. Французы применили против Толбота артиллерию, причинив ему огромной урон и оттеснив англичан назад, на берега реки Дордони, где Толбота разрубили на куски боевой секирой. Узнав о его гибели, английские солдаты быстро сдались.
Смерть Толбота лишила англичан лучшего командира, единственного, кто мог бы остановить натиск французов, наступающих на Бордо. Весть о сокрушительном поражении и о гибели одного из величайших воинов и героев Англии потрясла Маргариту, заставив ее в лихорадочной, безумной спешке созвать парламент. Теперь парламент начал действовать, но было слишком поздно. По требованию короля он проголосовал за финансирование войска из 20 тысяч лучников, которых предполагалось безотлагательно отправить в Гасконь в надежде спасти Бордо. Однако этому плану не дали осуществиться коррумпированная бюрократия и неэффективное правление на местах, и в результате ни один солдат не поступил на военную службу. 19 октября 1453 года Карл VII с триумфом вступил в Бордо, милостиво позволив английскому гарнизону беспрепятственно отплыть домой. Так завершилось трехсотлетнее правление англичан в Аквитании, а вместе с ним и Столетняя война, которая с перерывами продолжалась с 1340 года и выиграть которую у англичан не было ни шанса.
Из бывших французских владений у Англии остался только Кале, да и тот был спасен от французов лишь потому, что те согласились не пересекать территории, принадлежащие герцогу Бургундскому, а его земли окружали Кале с юга. Даже экономическая значимость Кале постепенно снижалась по мере того, как приходила в упадок торговля шерстью. Впрочем, он сохранял свою стратегическую важность, оставался крупной военной базой и будет пребывать в этом качестве на протяжении войн Алой и Белой розы, когда враждующие стороны станут использовать его как плацдарм для вторжения уже не во Францию, а в саму Англию.
Нельзя было закрывать глаза на тот факт, что вина за поражение лежит на короле. Его подданные чувствовали, что, прояви он хотя бы в некоторой степени воинственный дух своего отца, Англия не утратила бы все свои владения во Франции. Вместо этого Англию ожидали унижение и позор. Никто не испытывал большей ярости и негодования, чем Йорк, приложивший столько усилий и потративший столько денег, чтобы сохранить завоевания Генриха V. А еще парламент не проголосовал за денежные компенсации тем верным подданным короля, которые потеряли все свое имущество на бывших английских территориях, и не выплатил денежное довольствие возвращающимся в Англию солдатам, потрясенным сокрушительным поражением.
Нет ничего удивительного в том, что финал Столетней войны совпадает с началом войн Алой и Белой розы, ведь она явилась одной из главных их причин.
12. «Внезапный и необъяснимый ужас»
В первые дни августа 1453 года стало понятно, что Генрих VI занемог. Все последние месяцы он пребывал в состоянии жесточайшего стресса, и напряжение начало сказываться на его психике. 15 августа, находясь в охотничьем домике в Кларендоне, неподалеку от Солсбери, в Уилтшире, он пожаловался на одолевшую его за ужином необычайную сонливость. На следующее утро он, по-видимому, полностью лишился чувств: голова его бессильно повисла, и он утратил способность двигаться и общаться с окружающими. Как гласят письма Пастонов, его «объял внезапный и необъяснимый ужас», совершенно озадачивший его современников. Возможно, непосредственной причиной нервного срыва явилась потрясшая короля весть о поражении при Кастильоне.
Королева и совет были чрезвычайно встревожены таким поворотом событий, особенно когда прошли дни, потом недели, а состояние Генриха все не улучшалось. Маргарита перевезла его в Вестминстер и приложила все усилия, чтобы как можно дольше скрывать его недееспособность от подданных. Она опасалась, что Йорк, услышав о недуге короля, почти наверняка попытается захватить власть.
Будучи теперь на седьмом месяце беременности, Маргарита неожиданно поневоле приняла на себя ответственность за управление страной. Поначалу она надеялась остаться с мужем в Вестминстере, но вскоре стало понятно, что болезнь его можно утаить, только доставив его в Виндзор.
В 1453 году Генрих VI пережил глубочайшее психическое расстройство, и в этом нет ничего удивительного, если вспомнить о его характере и о тяжелейших стрессах, вызванных катастрофами, конфликтами и волнениями, которые выпали на его царствование. По словам Уитхэмстеда, «короля поразил такой недуг и такая немощь, что он на время лишился ума и утратил память и перестал владеть своим телом едва ли не полностью, не в силах подчинить себе расслабленные члены, отчего не мог ни ходить, ни держать голову, ни с легкостью подняться с места». Впоследствии Генрих говорил, что совершенно не отдавал себе отчета в том, что происходит вокруг, и что все его чувства словно бы погрузились в долгий сон. Он напоминал «безмолвное теля» и проводил дни свои в кресле, под присмотром служителей. Некоторые историки медицины, опираясь на имеющиеся свидетельства, ставили ему диагноз «кататоническая шизофрения», то есть разрыв связей с внешним миром. Другие современные эксперты описывают его болезнь как депрессивный ступор. Современники Генриха обозначали его состояние одним-единственным словом: безумие.
Генетическая составляющая, повлиявшая на предрасположенность Генриха VI к психической неуравновешенности, почти наверняка была унаследована им от матери, Екатерины Валуа. Ее отец, Карл VI Французский, почти всю свою жизнь, исключая детство, страдал безумием, а в биографии Генриха VI и его деда можно увидеть отчетливые параллели.