Отцы города решили отправить этих знатных леди назад к королю и королеве вместе с четырьмя олдерменами, чтобы достичь соглашения, по условиям которого Генрих и Маргарита могли войти в столицу, если не допустят ее разграбления, не подвергнут ее карам и воспрепятствуют разгулу в ней насилия. Но до лондонцев доходило слишком много слухов о зверствах королевского войска, а кроме того, они смертельно устали от дурного правления Ланкастеров и их королевы-француженки. «Воистину, великое случается зло, когда страной правит женщина, – писал анонимный лондонский наблюдатель того времени, —
я говорю о королеве Маргарите, вознамерившейся управлять Англией самовластно и уничтожить линию законных наследников. Потому-то и ожидало ее падение, к великой ее скорби и досаде. А теперь, не добившись своего, хотя бы даже ценой бунтов, беспорядка и хаоса во всей Англии, она и злобная ее клика преисполнились решимости не оставить в сих краях камня на камне».
Горожане медлили и колебались, не зная, стоит отпереть ворота королеве или нет. Решающую роль сыграла весть о разграблении Сент-Олбанса. Лорд-мэр и несколько его олдерменов были в буквальном смысле единственными людьми в Лондоне, которые ее поддерживали, и, совершенно предсказуемо, они не пользовались популярностью и были вынуждены уступить разгневанным горожанам, опасавшимся за свои дома, своих женщин и свое имущество. Городские ворота заперли.
Примерно 21-го числа Маргарита разделила свое войско; большая его часть отступила вместе с ней в Данстейбл, а другой отряд, состоявший из лучших ее людей, был послан в Барнет, где остановился на привал. Людей ее постепенно охватывало негодование, оттого что им не выплачивали денежное довольствие и почти не выдавали пайков. Многие готовы были взбунтоваться, и королева осознавала, что должна как можно скорее найти съестные припасы и деньги, иначе ей грозит катастрофа. Перебравшись в Барнет, она отправила жителям Лондона два послания, в которых уверяла их в своих добрых намерениях. Ее командиры предупредили ее, что двигаться далее на юг и принуждать лондонцев к повиновению нельзя, однако северян, понявших, что возможность разграбить столицу и ее пригороды от них ускользает, охватила ярость. Сотни дезертировали, но, поскольку после победы при Сент-Олбансе в ряды ланкастерского войска влилось множество новых рекрутов, армия в большей или меньшей степени сохранила свою численность.
После этого Маргарита снова послала делегацию знатных леди и олдерменов в Лондон на переговоры, чтобы обсудить условия его сдачи, приказала его жителям объявить Эдварда Йоркского изменником и обещала им амнистию. Они не поверили ей, и правильно сделали, ведь ее следующим шагом стала отправка элитной части из четырехсот солдат в Олдгейт. Здесь они потребовали впустить их в город именем короля, но лорд-мэр, изрядно запуганный народом, отказал. Другой отряд королевского войска добрался до Вестминстера, но встретил сопротивление негодующих горожан, которые оттеснили его, осыпая угрозами.
Вдовствующая герцогиня Йоркская пребывала тогда в своей резиденции замке Бейнардс, и с каждым днем ее охватывало все большее волнение за судьбу своих младших сыновей, Джорджа и Ричарда, которых Ланкастеры, если бы вошли в город, могли взять в заложники, тем самым обеспечив повиновение их брата. Поэтому она посадила их на корабль и отправила в Бургундию, к герцогу Филиппу, под защитой которого им предстояло находиться до тех пор, пока опасность не минует и они не смогут вернуться в Англию. Сама она осталась в Лондоне, молясь за благополучное возвращение старшего сына.
Осознав, что вторгнуться в Лондон она не сможет, Маргарита повелела отступить в Данстейбл, надеясь успокоить горожан и заставить их забыть о страхах. Одновременно к столице приближался Эдвард. Весьма дальновидно он отправил впереди своего войска гонца, чтобы тот объявил, будто Ланкастеры позволили своим солдатам грабить и разорять невозбранно, и уверил лондонцев, что Эдвард запретил своим людям грабеж и разбой.
Отступление Маргариты дало Эдварду шанс приблизиться к Лондону беспрепятственно, а горожане, стремясь продемонстрировать поддержку йоркистам, собрали весьма внушительную для того времени сумму, сто фунтов, и послали Эдварду для финансирования армии. Миланский посланник сообщал своему повелителю, что восторженная поддержка, оказываемая лондонцами Эдварду, вероятно, означает, что он и Уорик восторжествуют над врагами.
27 февраля Эдвард Йоркский во главе войска из 20 тысяч рыцарей и 30 тысяч пехотинцев через распахнутые ворота вступил в город и овладел Лондоном. Жители радостно приветствовали его, признавая в нем своего спасителя, избавившего их от ланкастерской угрозы. Даже в восемнадцать лет он своим обликом производил глубокое впечатление. Люди восклицали: «Слава Руанской Розе!», а какой-то лондонец, обыгрывая созвучие его титула и названия весеннего месяца, предложил: «Возвеселимся же, гуляя в новом вертограде и украшая чудный, приветный сад в марте этой прекрасной белой розой и благоуханной травой, эмблемами графа Марча!» Одесную Эдварда скакал Уорик, его могущественнейший и преданнейший союзник, также приветствуемый восторженными возгласами, ведь он давно пользовался любовью и расположением лондонцев. Эдвард поехал в замок Бейнардс увидеться с матерью, а его войско тем временем стало лагерем за городскими стенами, в Кларкенуэлл-Филдс.
Эдвард уже не мог никого уверить, в отличие от своего отца, что взялся за оружие якобы лишь для того, чтобы устранить влияние на Генриха VI корыстных, коварных советников. Теперь англичане признавали, что за беспорядок и хаос, заполонившие всю страну, несет непосредственную ответственность слабый правитель Генрих VI. Следовательно, ныне главной целью йоркистов стало отстранение его от власти и коронация Эдварда. В сущности, у них не оставалось выбора, поскольку, несмотря на теплый прием, оказанный ему в Лондоне, положение его было шатким, формально он был провозглашен изменником, объявлен вне закона и лишен всех прав, а кроме того, не имел достаточно средств и не пользовался поддержкой большинства вельмож.
Желая проверить, точно ли к Эдварду питают расположение люди, в верности которых он отчаянно нуждался для достижения успеха, в воскресенье, 1 марта, лорд-канцлер Джордж Невилл обратился к толпе горожан, смешавшихся с солдатами йоркистской армии в Сент-Джонс-Филдс, объявив, что Эдвард Йоркский – законный король Англии и что Генрих Ланкастерский был узурпатором. Когда епископ осведомился, что думают по этому поводу лондонцы, те закричали: «Да! Да! Эдвард – законный король!» – и захлопали в ладоши, а солдаты застучали по своим доспехам. «Я был тому свидетелем. Я слышал их!» – писал один хронист. На следующий день Эдвард в сопровождении Уорика, Фоконберга и Норфолка поскакал в Кларкенуэлл и устроил смотр своим войскам, зная, что, так или иначе, они вскоре снова понадобятся ему на поле брани.
На это время пришлась сессия парламента,