Минерва возникла в дверях, когда я дописывал письмо в Международную Ассоциацию Зельеваров с просьбой порекомендовать приличного молодого человека для преподавания по британской программе первого-пятого курсов, с перспективой карьерного роста. На появление заместительницы я принципиально не отреагировал. Что там у нас? На дуэли возьму Малфоя, у него по приговору сорок часов общественного труда в неделю, вот пусть и отрабатывает с минимальным ущербом для своего аристократического эго. Заодно под присмотром будет, да и детям полезно — как ни крути, а Люциус — один из лучших дуэлянтов Соединенного Королевства, у него одних кубков штук шесть, не говоря уж о прочих трофеях. С пикси по ходу дела разберемся. Устав изображать собственную тень, МакГонагалл подошла к столу и решительно накрыла ладонью мою писанину. Я еле успел отдернуть перо.
— Северус, что ты вытворяешь? — в голосе Минервы ясно прозвучал намек на надвигающуюся грозу.
— А что? — прикинулся дурачком я.
— Ты обещал Гарри, что усыновишь его, а теперь отказываешься даже от опеки!
Я отложил перо и откинулся на спинку стула.
— В тот момент ситуация была экстремальной, а сейчас жизни и здоровью национального Героя ничего не угрожает, так что нянька ему не нужна. Куда он там собирался — в авроры? — вот пусть Шеклболт берет его под свое крыло, теперь это безопасно. Или ты сама: кто лучше родного декана наставит гриффиндорца на путь истинный?
Минерва подвинула стул, села напротив и серьезно посмотрела мне в глаза:
— Гарри хочет, чтобы его опекуном был именно ты.
Я фыркнул.
— Значит, если Гарри хочет, то мое мнение уже никого не интересует? Знаешь, есть такой маггловский фильм, французский, кажется, называется "Игрушка". Так вот, меня упаковать в коробку не получится. И давай закончим на этом, чтобы не ругаться.
МакГонагалл осуждающе поджала губы.
— Хорошо. Я достаточно хорошо тебя знаю и вижу, что ты уперся насмерть. Но не могу понять, почему: Гарри ведь такой хороший мальчик!
— Не хочу, — невозмутимо ответил я. — Не хочу мальчика, не хочу девочку. Имею я право чего-то не хотеть?
— Имеешь, — вздохнула Минерва. Я кивнул ей и взялся за перо. Она посидела еще немного, словно надеясь, что я вдруг передумаю, потом еще раз вздохнула, поднялась и покинула учительскую. По логике, следующим визитером должен был стать сам соискатель моего опекунства, но он почему-то так и не появился. Ну и слава Мерлину.
Закончив с учебными планами шестого и седьмого курсов, я вернулся в лазарет, чтобы мужественно перетерпеть перевязку. Поппи обдала меня арктическим холодом. Ее руки мелькали над бинтами так же аккуратно и бережно, как обычно, но я чувствовал, что медсестра с трудом удерживается от искушения по-маггловски отодрать присохшую повязку вместе с остатками кожи. Сговорились мои веселушки, соплохвоста им под одеяло. Впрочем, Поппи была достаточно давно со мной знакома, чтобы понимать, что в данной ситуации она ничего не добьется, даже если сдерет с меня всю кожу целиком. Стисну зубы и даже скандала не закачу, из принципа. Посему очередной контакт с медициной прошел практически безболезненно и в полной тишине, нарушаемой лишь короткими командами Поппи: "Подними руку!", "Теперь опусти","Повернись!". Я спокойно поднимал, опускал и поворачивался, а по окончании процедуры молча кивнул ей и вышел. Кажется, о дверь, закрывшуюся за моей спиной, что-то разбилось.
Ухмыльнувшись и покачав головой — сумасшествие какое-то с этим Поттером, ей-Мерлин, — я решил перед отбытием домой проинспектировать состояние вверенного мне имущества, а заодно и позавтракать. Уплетая в пустом, благоухающем свежей краской Большом зале поданную эльфами овсянку, я развернул карту замка. Гномы Люциуса по-английски не говорили, но дело свое, судя по всему, знали неплохо: первый, второй и третий этажи были восстановлены почти полностью, остатки галереи укреплены заклинаниями, в башнях Райвенкло и Астрономической начались отделочные работы. И это все за неполную неделю, надо же, что деньги делают!
Я, не торопясь, допил чай, закрыл трехмерную схему и вышел на улицу. Похоже, карта не соврала. Дыры в облицовке фундамента исчезли, словно и не было их вовсе, окна сияли новыми стеклами — красота! Прогулочным шагом я дошел до башни Гриффиндора и, задрав голову, принялся наблюдать, как говорливые гномы в одинаковых красных шапках деловито левитируют увесистый блок из обработанного песчаника. Громадная каменюка послушно парила футах в пятидесяти от земли, аккуратно пристраиваясь на приготовленное для нее в кладке стены место. Я подошел поближе, пытаясь разобрать гортанную скороговорку строителей: их чары левитации заметно отличались от тех, которыми владели слуги Темного Лорда, причем в лучшую сторону. Надо бы потом перенять опыт. Получить булыжником по голове я не боялся — на высоте десяти футов над землей вся площадь стройки была укрыта защитным куполом. Неожиданно гномы засуетились, замахали кривыми ручонками: блок сошел с траектории и теперь стремился присоседиться к стене тремя футами ниже места назначения. Перехвалил. Однако, взаимовыручка у гномов была налажена прекрасно: от ямы, потихоньку приобретавшей привычный облик квиддичного поля, уже бежало на подмогу товарищам десятка полтора мелких. Я снова посмотрел на камень: тот вращался в воздухе, ежесекундно меняя расположение центра тяжести. Между тем, помощники явно не успевали, и каменюка, дернувшись в последний раз, полетела вниз. Гномы огорченно взвыли, а из-за моего плеча, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности, раздался вопль:
— Бомбарда Максима!!!
Мирно падающий камень разлетелся на миллион острых осколков, пикирующих к земле на огромной скорости. Гномы снова взвыли, на сей раз от ужаса и в панике бросились в разные стороны. Я обернулся, естественно, обнаружив за спиной не кого иного, как безмозглого всеобщего Спасителя, вырвал у него палочку и, в свою очередь, заорал в небо:
— Протего Максима!!!
Успел. До земли долетело не более десятка осколков, остальные завязли в поставленном щите. Опустив строительный мусор на землю, я уставился на Поттера, судорожно перемножая в уме десятизначные числа, чтобы не придушить недоумка на месте.
— И что это было, мистер Поттер? — прошипел я, получив четыре произведения и возведя все четыре в третью степень.
Поттер хлопал глазищами,