"Как и я…" — мелькнула страшная мысль.
Неужели и моя судьба могла быть такой? Неужели и я могла бы стать просто очередной жертвой, безымянной, незамеченной, если бы не случай — если бы не он?
Я едва не зажмурилась, но удержалась. Нет. Теперь я знала правду. Пусть она ранила, пусть жгла, но она была моим щитом.
Альберт рассказал о своём отце. О том, как он только недавно начал распутывать этот страшный клубок. Я поймала себя на том, что испытываю странное облегчение: они не знали раньше. Они не допустили этого осознанно. Они не виноваты.
"Ты не виноват", — хотела я сказать, но язык не повиновался. Вместо слов я вновь сжала его руку, чуть крепче.
Его пальцы дрогнули в ответ, и мне почудилось, что он уловил это движение. По его глазам я поняла: он понял.
Когда он сказал, что приказал сжечь книги, меня пронзило краткое облегчение. Правильно. Нельзя позволить, чтобы кто-то снова воспользовался этим ужасом.
— Правильно... — прошептала я, сама удивляясь, что голос ещё может звучать.
Он уткнулся лбом в мою ладонь, и сердце моё болезненно сжалось. Я хотела бы успокоить его. Хотела бы сказать, что он сделал всё, что мог. Что я жива благодаря ему. Что если бы не он — меня бы уже не было.
Я не смогла произнести ни слова, но мои глаза смотрели на него, и я знала: он понимает.
Когда он дал свою клятву, в его голосе звучала такая твёрдость, что я впервые за всё это время почувствовала не страх, не отчаяние, а слабую, хрупкую надежду. И я, из последних сил, почти незаметно, шевельнула пальцами в его ладони.
Я старалась держаться, но то, что сказал Альберт дальше, заставило меня ощутить, как земля уходит из-под ног. Казалось, я уже услышала достаточно ужасов, чтобы ничто не смогло удивить. Но я ошибалась.
— Твоё имя появилось в книге Уайтов, — произнёс он, и голос его был ровным, но я уловила в нём лёгкую натяжку, как будто ему самому это казалось почти невероятным.
Я не сразу поняла смысл этих слов. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить их значение. Книга Уайтов… Но как? Как это возможно?
Он продолжил, а я, не отрываясь, смотрела на него, боясь даже моргнуть.
— Книга не показала имени раньше, — медленно говорил он, будто подбирая слова осторожно, как будто мог случайно ранить меня даже звуком. — Но теперь мы знаем. Твоей матерью была младшая сестра Кэтрин Уайт. Она… каким-то чудом сумела родить ребёнка незадолго до того, как её принесли в жертву на алтаре.
Сердце глухо стукнуло в груди. Словно обвал в горных пещерах. Я не могла поверить. Это звучало как легенда, как старинный миф, в котором невозможное становится реальностью.
"Сестра Кэтрин…"
Моя. Мать.
Я вдруг почувствовала, как слабость накатывает новой волной. Хотелось закрыть глаза, спрятаться от этих слов, но я удержалась. Я должна была слышать всё. До конца.
Альберт, не отпуская моей руки, добавил тихо:
— Король подписал указ. Ты официально признана главой рода Уайтов.
Я не сразу осознала, что он сказал. Глава рода… Я? Это звучало почти нелепо. Словно чужая жизнь вдруг легла поверх моей собственной. Я ведь так привыкла к идеи о том, что я просто сиротка.
— Нет… — одними губами прошептала я, не потому что не хотела этого, а потому что не могла поверить.
Но он лишь чуть сильнее сжал мою руку. Не опроверг. Не сказал "ошибка".
— Более того, — добавил он так же спокойно, — король приказал передать тебе все богатства де Гардов. Все до последней монеты, до последнего камня. Ну это не считая всех земель Уайтов.
Я зажмурилась на мгновение, не в силах выдержать накатившую бурю чувств. Страх, потрясение, осознание — всё слилось в единый поток. Казалось, эти слова накатывали на меня, как волны, и каждая била больнее предыдущей.
— Я знаю, — продолжил он уже мягче, с почти заметной улыбкой в голосе, — что ты, скорее всего, захочешь потратить большую часть этих денег на помощь сиротам.
Он говорил это так, как будто читал мои мысли. И действительно — как только он произнёс эти слова, я поняла: да. Именно так. Это было бы правильно.
Я кивнула. Медленно, почти незаметно, но уверенно. Да.
Таким образом я могла бы хоть как-то помочь восстановить нанесенный урон. И в этой мысли было нечто большее, чем просто желание справедливости.
Альберт всё ещё держал мою руку, и мне казалось, что именно это касание удерживало меня в реальности, не позволяло уплыть в водоворот мыслей и воспоминаний.
Его пальцы, такие крепкие раньше, теперь казались чуть напряжёнными, будто он готовился сказать нечто особенно важное. Он вдруг стал неловко откашливаться, отвёл взгляд в сторону — и это движение было таким неожиданным, что я едва улыбнулась. После всего пережитого я никак не ожидала увидеть в нём… смущение.
Он посмотрел на меня снова, и я заметила, как на его щеках проступил лёгкий румянец.
— Есть ещё одна вещь, — сказал он, опуская глаза к нашим переплетённым пальцам. — Не совсем официальная. Или… не только официальная.
Он замолчал, прокашлялся ещё раз — явно собирался с духом, а я, несмотря на тяжесть в теле, почувствовала, как мне становится чуть легче. Не в физическом смысле. Просто рядом с ним.
— Понимаешь… теперь, когда ты стала не просто ученицей Академии, а главой древнего рода, да ещё и обладательницей весьма щедрого состояния… — он запнулся, усмехнулся сам себе и покачал головой, — ты, Алисия, внезапно превратилась в завидную невесту. Очень завидную.
Я моргнула, а потом вдруг почувствовала, как в груди поднимается что-то тёплое. Он снова заговорил, уже быстрее, словно боялся, что передумает:
— И раз уж вся эта новая очередь претендентов ещё не выстроилась под твоим окном, я… я хочу воспользоваться моментом. Подло и бесчестно. Пока ты слаба и не можешь выгнать меня вон.
Я хрипло рассмеялась. Это был не смех — скорее сдавленный выдох, но он услышал его. И улыбнулся. Почти робко. Сердце моё тронуло