Угроза подействовала. Орлов тяжело вздохнул и начал:
— Чтобы не дать свершиться обратному перевороту, о чем во флотском экипаже и среди армейских уже вовсю говорилось, надо было чтобы свергнутый царь помер. Но Екатерина такой грех брать на душу отказывалась. Боялась бунта армии и вспышки неповиновения народа. И решено было смерть императора инсценировать и посмотреть, как оно обернется. Если бунт начнется, то императора можно будет и воскресить. А если все пройдет гладко, то…
Орлов замялся и продолжил:
— То тут возможно было всякое. А пока нашли похожего по телосложению покойника, и актёришка Федор Волков его загримировал. Оттого лицо у трупа было искаженное, будто того душили. Самого Петра Фёдоровича из Ропши переправили на приморскую мызу гетмана Разумовского в сопровождении Григория Теплова. Через пару месяцев, когда ясно стало, что смерть императора в народе и в армии бунта не вызвала, я, мой брат Алексей и некоторые из верных гвардейцев решили закончить начатое и прикончить его.
Орлов кивнул головой в мою сторону.
— На мызу мы прибыли под вечер и намеревались сразу сходу выполнить задуманное. Но за час до нашего приезда царь, – новый кивок в мою сторону, – сбежал. Мы бросились его разыскивать. Там места глухие. Народа мало. Местные указали, что беглец подался на Черную Лахту. Там-то мы его и настигли, да только он уже уходил на баркасе в море. Мы принялись палить из пистолетов. От нашей пальбы на лодке упал человек, одетый как Пётр, и мы решили, что дело сделано. Баркас же тот пропал с концами. Хотя мы долго его разыскивали потом. Видать, провидение таки сохранило жизнь Петру Федоровичу.
При этих словах Орлов перекрестился уцелевшей рукой.
Народ опять зашумел, а я выдохнул и расслабил руки, сжимавшие подлокотник трона. Наконец прозвучала та версия, которая меня устраивала. Это было прекрасно. Я даже мысленно простил Орлову попытку выгородить Екатерину от обвинения в убийстве. Прелюбодеяния было вполне достаточно для приговора. Который и не замедлил последовать.
После короткого совещания епископов Платон поднялся и своим великолепным голосом в полнейшей тишине торжественно объявил:
— На основании законов Божьих и человеческих, выслушав свидетельства и рассмотрев доказательства, суд принял решение признать виновность императрицы Екатерины Алексеевны в супружеской неверности. И на этом основании считать её брак с императором Петром Федоровичем Романовым расторгнутым.
Зал выдохнул как единый организм и загудел. А Платон продолжал.
— Признавая тяжесть содеянного, суд на неверную супругу налагает малое отлучение от причастия сроком в три месяца, в кои она должна раскаяться в содеянном и принять постриг. В свою очередь, признавая и вину супруга в произошедшем, на него суд налагает епитимью в виде строгого поста в течении ста дней и пешего паломничества в Троице-Сергиеву лавру.
«Э… Мы так не договаривались!» – мысленно закричал я, но внешне остался невозмутим и, поднявшись с трона, в пояс поклонился в сторону князей церкви.
— Спасибо, святые отцы, за справедливый суд и справедливое наказание, – произнес я во вновь установившейся тишине. – Со смирением приму заслуженную епитимью.
И, развернувшись к публике, которая тоже поднялась со своих мест вместе со мной, провозгласил:
— Донесите до всех и до каждого вердикт суда. На престоле сидит бесстыжая преступница, отлученная от Церкви. Всякое выполнение ее распоряжений с сегодняшнего дня есть преступление не только передо мной, но и перед Богом!
Глава 2
Когда Всевышний рисовал карту будущей Земли, в одном месте на нее случайно пролились чернила – синих пятен и полос оказалось больше, чем зеленых. Исправлять ничего не стал, его ждали другие заботы. Так появился Озерный край – запутанная сеть рек, озер и водоемов на юго-востоке Финляндии.
В самом его центре, на островке между Осиновым и Рябиновым озерами, давным-давно шведы построили замок и назвали его Олафсборг или Нейшлот. Серый камень, почти отвесные стены у самого уреза воды, бастионы и три мощные высокие башни, никакой возможности у нападающих подойти по земле и установить осадные лестницы – твердыня считалась неприступной. Правда, русские умудрились взять ее дважды. Сперва в 1714-м, после осады и длительного обстрела, в результате которого в стене была пробита брешь и гарнизон капитулировал. Во второй – в 1741-м, когда шведы просто сдали крепость. С тех пор она превратилась в форпост на границе со Швецией – замок в богом забытом краю с небольшим гарнизоном из инвалидов и ветеранов. Командовал им однорукий секунд-майор Кузьмин, участник войны с турками, на которой он и потерял свой конечность.
Служба текла вяло и неторопливо. Враг на горизонте отсутствовал, зато всепобеждающая сырость мучила всех поголовно – особенно старчиков-ветеранов, начинавших службу еще при фельдмаршале Минихе. А кого тут бояться? Флегматичные финны вовсе не возражали против соседства с русскими, которые не мешали им спокойно ловить рыбу и взбивать сливочное масло.
— Замучил рюматизм, – пожаловался часовой на юго-западном бастионе своему напарнику.
— Глянь, братец, что это? – указал тот на клубы тумана над озером.
Из дымки над водой, разгоняемой встающим солнцем, выплывала целая эскадра рыбацкий лодок, украшенных флагами. Почем-то шведскими.
— А ну-ка, позови коменданта! – не растерялся старый служака.
Кузьмин прибежал, захватив с собой барабанщика. Бросил взгляд на озерную гладь.Разглядел рассевшихся на банках солдат в синей с желтым форме, с ружьями между колен.
— Стучать алярм! – бросил короткий приказ.
Барабанщик принялся выбивать энергичную дробь.
— Нешто война, вашбродь? – спокойно поинтересовался ревматический часовой – его волнение выдавали лишь крепко сжавшиеся на ружейной цевье распухшие пальцы.
— Скоро узнаем.
Скоро не вышло.
Флотилия уверенно правила к замку. Секунд-майор отдал приказ встретить ее не салютом, а предупредительным выстрелом. Ахнула крепостная пушка. Ядро, как каменный блинчик, совершило несколько подскоков от поверхности воды, прежде чем утонуть. Никого не зацепило. Лишь напугало рыбака-рулевого, уронившего от неожиданности в воду свою трубку. Посудины под шведскими флагами резко отвернули к берегу не то из-за пушечного выстрела, не то из-за проклятий лодочника, не то из-за традиционного русского недружелюбия.
Вскоре лодки уткнулись в берег, густо поросший мохнатыми елями. Солнце вовсю уже светило. Чирикали птички. Лишь рыбы пока притаилась, дожидаясь вечера, чтоб вдоволь поиграть. Шведским солдатам было не до развлечений – они активно разгружали лодки и обустраивали лагерь за пределами дальности крепостных орудий.
— Похоже, накрылась наша грибная охота, – пригорюнились гарнизонные солдаты, построившиеся по боевому расписанию вдоль стен