Хороший старт почти равен победе.
Именно на старте выигрываются большинство заездов. Ведь ушедший первым получает колоссальное преимущество.
Ему не мешают входить в вираж по наиболее выгодной траектории, он прекрасно видит трассу перед собой и преследователя в зеркале.
Машины могут разгоняться до ста тридцати, ста сорока на прямой. На близкой к этой скорости входят в поворот.
Ледяная пыль, поднятая колесами идущих впереди соперников, застилает обзор, забивает воздушный фильтр.
Мощность движка катастрофически падает именно в тот момент, когда она очень нужна — на выходе из виража.
Когда рой входит в поворот, то гонщик ничего толком не видит.
— И как ездить?
— Ваше дело не дать уйти на старте вперед ненужному нам номеру. Объекту. Вы будете его знать заранее. Перед стартом вам нужно понять, какая у него ситуация с развалом. А дальше вам нужно просто не мешать друг другу. Вы же не собираетесь побеждать. От вас не требуется геройства. Доедете на ощупь.
По правилам гонщики делятся на группы. В каждом заезде судьи начисляют очки в зависимости от финишной позиции. По итогам трех заездов по очкам определяются победители.
Наше дело грамотно не дать вырваться вперед настоящим фаворитам, чтобы победила «темная лошадка», назначенная синдикатом.
Костя рассказывал и объяснял технику столкновений. В арсенале гонщиков, работающих на синдикат, существовало множество ухищрений, позволяющих незаметно «выбить из колеи» неугодных.
Я всей душой ненавидел эту систему. Но был вынужден демонстрировать свою преданность и благонадежность, для выполнения своего плана.
Перед тем как принять предложение Адъютанта, я все же связался с Колобановым из КГБ, который вместе со своим водителем вербовал меня на ее даче и договорился о встрече.
Колобанов прислал на встречу Комиссарова, мы прошлись с ним по набережной Москвы-Реки возле Дома Художника.
Я наотрез отказался становиться сексотом, но пообещал им сдать всю структуру синдиката.
Мое предложение было встречено холодным молчанием, но и в подвалы Лубянки меня никто не поволок и не стал заставлять подписывать бумаги.
По-моему, они не ожидали от меня такого хода и вообще не рассчитывали на то, что я знаю о существовании синдиката.
Или сделали вид, что не знали.
Мы договорились, что я буду писать дневник и раз в месяц передавать информацию.
Главная цель — руководство синдиката.
Пока я не приблизился к выполнению поставленной задачи — узнать, кто возглавляет банду. Но имел неплохие шансы.
Часть информации мне давала Ольга, часть я узнавал, слыша разговоры между моими подельниками, гонщиками и механиками звена, возглавляемого Костей.
Мне хотелось верить, что комитетчики сдержат данное слово и после передачи им информации о полной структуре синдиката, со всеми «паролями и явками», КГБ и Комиссаров отстанет от меня навсегда.
Хотя после убийства на товарной станции, мои планы слегка изменились.
Я выходил на связь единожды, после поездки на «Чайку». Через Марго я передал полный отчет о тренировочном процессе и инструкторе.
Моя совесть была чиста — я был в стане врага, как разведчик во время войны.
У меня никогда не было сомнений насчет синдиката. Эта организация — абсолютное зло.
Сомнения были в причинах смерти Махарадзе, но теперь, после того как я стал свидетелем убийства на товарной станции, я понимал, что они ни перед чем не останавливаются.
Фактически меня хотели сделать участником расправы, повязать кровью. Все пошло не так, как планировалось, но в данном случае это было им на руку.
Я действительно оказался соучастником. У меня был экстренный канал связи с комитетскими и Марго, но воспользоваться им я не мог по следующей причине.
На следующий день после дня рождения Кости Адъютант собрал всех участников вчерашнего убийства и повез в баню на дачу в Подмосковье.
Иннокентий Борисович был сторонником теории, утверждающей, что баня смывает все грехи.
— Поддайте парку! — указывал Адъютант в помещении сауны.
— Да, Борисыч, пар костей не ломит, хорошо же тут, мужики? — прокомментировал один тех, кого вчера оставили убирать труп.
— Отлично! — ответил второй.
Парни заулыбались и закивали головой. Все до одного, кроме меня. Будто и не было вчерашнего дня и никого не отправили на тот свет.
Похоже, что они не в первый раз «смывают грехи». И похоже, что это им сходит с рук.
— Сейчас попаримся, попьем чайку, из бани выйдем заново родившимися, забудем о прошлом и заживем новой жизнью.
Мне настолько претило это лицемерие, когда я к очередной раз посмотрел на его ухмыляющуюся физиономию радушного хозяина, что понял, что убью его и всех остальных.
Эта мысль нисколько не напугала меня. Скорее удивила. Я ощутил холодную уверенность в своей правоте.
Никаких раскольниковских стенаний про Наполеона и старушку регистраторшу, наибесполезнейшую вошь.
Никаких мыслей по поводу своей ничтожности или величия. Убить, чтобы остановить зло.
Адъютант внимательно смотрел на меня. Будто читал мои мысли. Потом внезапно широко улыбнулся мне.
— Расслабься, Александр, — он впервые обратился ко мне на «ты», — В бане генералов нет. Мы тут, скинув портки, одну лямку тянем. Как тебе банька? Только собрали, вагонка финская.
Он обвел взором дощатые стены. Было видно, что новенькая парилка радовала глаз.
— Да, Инокентий Борисович, парилка что надо, — тут же похвалил один из присутствующих гонщиков, желая польстить хозяину дачи, — пивка бы.
Я же молчал, не желал участвовать в этом тщеславном балагане.
— Нет, пиво в бае противопоказано. Когда пиво попадает в кровь человеку бане, то сначала капилляры расширяются, а потом резко сужаются. Давление начинает фигачить вверх.
— Так как тебе пар, Александр? — повторил вопрос Адъютант.
— Душновато с непривычки как-то, — я ответил, снимая с надбровных дуг капельки воды, смешанные с потом.
— Ты в первый раз?
Я кивнул в ответ.
— Тогда, если чувствуешь, что кружится голова, то лучше выйти. А то так люди в обмороки падают с травмами, хорошо, если не об топку башкой.
— Пожалуй, я лучше выйду.
— Пойди подыши воздухом.
Я вышел в предбанник — никого. Решение созрело моментально.
Машины стояли на площадке рядом с баней, а недалеко от входа я видел армейскую канистру.
Я быстро нашел ее, но она оказалась пуста. Наверняка в багажнике одной из машин есть шланг. Я нашел его в первом попавшемся. Я на секунду задумался, выбирая авто, из которого буду сливать бензин. Но так и не успел решить.
За спиной я услышал характерный металлический щелчок. А затем что-то прохладное уперлось мне в затылок.
— Аккуратно положи канистру на место. Ты что удумал?
Со стороны мои намерения читались однозначно. Было сложно трактовать их иначе, чем попытка слить бензин для поджога.
Я медленно положил канистру. Поднял и развел руки в стороны. Хотел развернуться, чтобы посмотреть, кто меня подловил, но голос телохранителя Адъютанта предостерег меня:
— Не дергайся, пристрелю ненароком, мне твои мозги с бани шефа отмывать неохота. Пошел внутрь!
Он подтолкнул стволом меня в затылок. Я не знал, насколько его намерения серьезны, но решил не лезть на рожон и двинулся обратно в баню.
Бокс против пистолета спасает только в кино про Бельмондо.
Я опустил руки, и мы зашли с ним в предбанник, где уже собрались члены банды во главе с Адъютантом.
— Принимайте, Иннокентий Борисович, похоже, снова крысу поймал. Вот что удумал, — телохранитель поднял и всем показал канистру, которую он держал в руке. Это я у него отобрал.
Адъютант внимательно посмотрел на меня, потом переел взгляд на телохранителя, который продолжил свой рассказ:
— Смотрю, выскочил на улицу из парилки, и давай шарится по двору! Канистру схватил, шланг. А бензин откачать я ему не дал. Тепленьким взял.
— Это правда? Ты хотел нас сжечь живьем? — очень спокойно спросил «шеф».