VII
Наилучшим и более возможным решением вопроса спасения Ленинграда казалось освобождение от немцев Северной железной дороги, соединяющей с Вологдой. На это возлагали надежды не только жители, но и сами власти (письмо Жданова коммунистическим организациям в декабре 1941 года). Войска генерала Мерецкова оказались, однако, бессильны выбить немцев со станции Мга и продвинуться до Ленинграда. Это было сделано только в начале 1944 года, когда немецкая армия отступала уже по всему фронту. Что осталось за прошедшие два года от ленинградского населения, нам известно. Но была ли бы много отличной его участь при освобождении Северной железной дороги не в начале 1944-го, а в начале 1942 года, когда в середине января генерала Мерецкова уже ждали в Ленинграде. Ответ на данный вопрос требует более внимательного обращения к военной обстановке, сложившейся в Ленинграде и соответствующей общим условиям хозяйственной жизни СССР. Необходимо напомнить, что полного замыкания города в кольцо войск противника не было. Наиболее тяжелым временем явились месяцы сентябрь – декабрь, когда транспортные связи города сократились до минимума. Взятие генералом Мерецковым города Тихвина в декабре 1941 года положение исправило. На Северной железной дороге оказался потерянным только участок Назия – Ленинград протяжением 55–60 километров. Его оказалось, однако, возможным объезжать по Ладожскому озеру, которое обладало значительным грузовым флотом. Тогда же зимой, в декабре 1941 года, была сооружена так называемая ледяная дорога, использующая автомобильный транспорт. Ее трасса начиналась на станции Войбокало (между Мгой и Волховстроем), шла по озеру к его восточному берегу, где была станция Ладожское Озеро, и оттуда в Ленинград. Протяжение ледяной дороги равнялось 140 км, причем большая часть пути приходилась на территорию между Ленинградом и Ладожским озером. Переезд по льду озера требовал не больше как 1¼–1½ часа. Станция Ладожское Озеро была связана с Ленинградом также железной дорогой.
Необходимость пользования ледяной, а в летние месяцы водной дорогой, конечно, усложнила транспорт, но вход и выход из города были обеспечены на все время войны. С февраля 1942 года в Ленинграде начинают появляться даже отдельные командированные лица, представители различных наркоматов. Некоторые прилетают, правда, на самолетах, но большая часть прибывает по вновь созданной дороге. Они наводят порядки, снимают нерадивых или потерявшихся хозяйственников, назначают новых лиц и т. д. В день эвакуации из Ленинграда администрация моего института просила профессорско-преподавательский состав и студентов прийти на вокзал в более приличном виде и хотя бы побриться. Часть этих людей была уже в таком состоянии, что не только не побрилась, но даже умерла по дороге. Были все же веские основания для подобной просьбы. На вокзале хотел присутствовать при нашем отъезде представитель КВШ[37]. Он приехал из Москвы и был очень энергичен, воспрепятствовав даже выезду некоторых лиц в транспорте ученых – за прошлые политические грехи, обнаруженные им как раз в эти дни. Администрация моего института боялась, что называется, ударить лицом в грязь и стремилась показать своих работников не только чистыми политически, но и внешне.
В исторических описаниях больших и малых войн нередко встречается слово «чудо». Один крупный коммунист, еще в годы НЭПа, рассказывал, что подобный грех случился даже с таким ярким представителем материалистической философии, как Ленин.
Это было глубокой осенью 1919 года, когда белые армии двигались к Москве и положение советского правительства становилось исключительно шатким. У Ленина, выслушавшего поздней ночью какие-то особенно тяжелые известия с фронта, вырвалось: «Да, теперь нас может спасти только чудо».
В части литературы после Второй мировой войны насчитывается несколько чудес, чудо под Москвой, чудо под Сталинградом и чудо под Ленинградом. При всем скептическом отношении к «чудесам» Второй мировой войны, общий ход которой был буквально точно предсказан двумя-тремя представителями старой русской интеллигенции, оперировавшими весьма реальными категориями, я все-таки одно «чудо» сохранил в своем представлении. Оно произошло на очень скромном месте у самого побережья Ладожского озера, невдалеке от проходящего параллельно участка Северной дороги Ленинград – Мга. Железнодорожное движение на последнем было нарушено. Крупнейшая станция этого участка Мга находилась в руках немцев с августа 1941 года. Город Шлиссельбург, расположенный непосредственно на побережье, был тоже взят ими. И тем не менее на оставшемся крохотном участке земли немцы встретили такое отчаянное сопротивление, что ледяная дорога вдоль южного берега Ладожского озера функционировала. По ней шли не только боеприпасы и продовольствие для населения и войск, защищающих Ленинград, но и сами дополнительные войска. Немцы знали это, пытались воспрепятствовать, но безуспешно. В Ленинграде говорили, что обе стороны пролили безумно много крови. Выбить советские войска все же не удалось, и они дали известный реванш. Если немцы показали образец искусства, окопавшись против осажденного Ленинграда, то советские войска – еще более высокий класс искусства, защищая водный бассейн, утратив сушу.
Что касается вопроса снабжения Ленинграда, следует констатировать, таким образом, наличие транспортной линии, начавшей действовать в конце декабря 1941 года. Попытки немецкой артиллерии пробивать ладожский лед могли создавать только отдельные нарушения – здесь приходилось бороться с самой природой. На заседании Верховного Совета РСФСР председатель Ленинградского горсовета Попков говорил даже о создании благодаря использованию ледяной дороги продовольственных запасов[38]. Перевозки по ней определялись тремя факторами: 1) рабочей силой, необходимой для перегрузки транспортируемого продовольствия на станциях Войбокало и, частично, Ладожское Озеро; 2) наличием грузовых автомобилей; 3) горючим. Говорить о недостатке рабочей силы трудно. Власти имели право мобилизовать население любого пункта, начиная с того же Ленинграда, для работы по 8 часов и больше в день. Кроме того, были воинские команды. Разрешался вопрос с грузовыми автомобилями, какие помимо советского хозяйства и ленд-лиза просто дали остановившиеся в большом числе предприятия Ленинграда. Вопрос горючего должен был решаться в обычном порядке текущих потребностей Советского государства. Все складывалось, таким образом, более чем благополучно, вплоть до самого пути – Лодейного Поля, пропускная (провозная) способность которого могла быть очень велика. И тем не менее ленинградское население умирало от голода. Что же было причиной? Ответ на этот вопрос требует обращения прежде всего к Северной железной дороге. Пропускная способность железных дорог представляет в Советском Союзе, обладающем большими географическими расстояниями, вообще больное место. Между тем во всей своей жизни Ленинград зависит только от привоза. В этом отношении поучительна история Гражданской войны. В стране было плохо с