И все же люди дерзали… Напрягая все силы, они бродили в северных окрестностях Ленинграда, где не было немцев, пытаясь за большие деньги или вещи достать 10 фунтов картофеля, или буханку хлеба, или 200–300 грамм какого-нибудь жира. Это было почти безнадежно – деревни сами ничего не имели. Кроме того, добытые крохи продовольствия могли быть отняты. На входных и выходных пунктах города стояли милиционеры, обязанные контролировать и задерживать всех идущих с продуктами, полученными без карточек. Но в случае успеха это обещало какое-то увеличение продовольственных ресурсов. Это обещало жизнь. Люди ходили около конюшень, когда там еще стояли лошади, и просили у конюхов продать или обменять жмыхи, предназначенные для их животных. Люди изыскивали и придумывали все, что можно, для поддержания жизни родных и своей собственной. В ноябре, когда еще ходили трамваи, многие родители посылали детей или отправлялись сами на острова, в пригороды с лопатами в руках, чтобы достать из-под снега опавшие листья. Это была все-таки зелень, ее можно было сварить в супе… Она обещала продлить жизнь.
Самым ценным, что спасалось во время бомбежек, был рюкзак или мешок с продовольствием всей семьи – то «сердце», опустошение которого означало приближение к витающей уже смерти. Многие-многие ленинградцы, возвращаясь домой в конце октября – ноября после очередного ночного налета, разрешали себе за это «испытание» выпить чаю с САХАРОМ, а может быть, и что-нибудь съесть. Похлопывая при этом свой драгоценный мешок, они говорили: «Остается на 14–15 дней. После этого, если даже прекратят выдачи по карточкам (хлеб – смотри, уже по 150 грамм дают), можно прожить сорок дней без пищи. Ну, да и по карточкам, может быть, не прекратят совсем выдачи. Одним словом, два месяца продержимся. За это же время “решится”»… Бедные ленинградцы не знали тогда, что сорокадневный период возможной жизни человека без пищи принадлежит другой эпохе. Для них же, людей, не только истощенных предварительным голодом, но и несущих на себе непомерную тяжесть войны, действительны другие сроки.
В конце октября – начале ноября появились слухи, что на выручку Ленинграду идут две армии – с востока и с юга. Говорили, что командование восточной армией ввиду особо ответственной задачи, какой является спасение Ленинграда, поручено непосредственно Шапошникову. Командующим второй армией называли известного в то время генерала Кулика. Про последнего говорили, что он собрал и призвал к чести «оскандалившихся», бежавших с фронта командиров; лично водил, как рядовых, солдат в тяжелые штыковые атаки против немцев и доказал их исправление и раскаяние. Теперь же с помощью этих людей, горящих желанием искупить свою вину, сформировал армию и спешит на помощь Ленинграду. Версия о Шапошникове и Кулике не имела какого-либо успеха, не получив даже большого распространения в городе. Вообще предполагали, что какие-то советские войска имеют задание оттеснить немцев и облегчить положение Ленинграда, но не верили, чтобы это могло иметь успех. Общее положение дел на фронте в эти дни было чересчур тяжелым. Украина оккупировалась, немцы вторглись в центральные русские районы, в начале октября был взят Орел, шел вопрос о самой Москве. Усиленные же налеты немцев на Ленинград показывали, что дело взятия его – вопрос некоторого времени. Наиболее непримиримые противники немцев из рядов беспартийной интеллигенции, не желавшие их прихода, вынуждены были соглашаться, что, к несчастью, Ленинград будет взят. Не имели больших иллюзий и рядовые партийцы. Правда, они были готовы выполнить и силой вещей выполнили бы превращение города во «второй Мадрид». На это возлагались большие надежды. В конце сентября или октябре «Ленинградская правда» помещает статью одного из генералов. Последний выражает удовлетворение по поводу того, что жители города сильно обстреляны и фактически стали уже бойцами. При этих условиях, говорит он, если окажется нужным, можно будет с большим успехом организовать борьбу на улицах. События пошли иным путем. Ленинград с его улицами стал не столько фронтом, сколько большой могилой у фронта.
Глава 11
Гибель ленинградского населения
I
Мои знакомые иностранцы, имевшие возможность проезжать и видеть Ленинград через три-четыре года после войны, спрашивали: «Где же все-таки те ужасные разрушения от бомбардировок и артиллерийского обстрела, которые были большую часть войны? Мы так много об этом слышали, читали. Между тем город стоит целый». Подобные вопросы объясняются следующим. Все эти люди, прежде чем осмотреть Ленинград, побывали в Германии. С ее разрушенными же городами Ленинграду действительно трудно конкурировать. Собственно, если говорить о городе Ленинграде как о «каменном массиве», то во все время самых интенсивных бомбардировок периода сентября – ноября 1941 года немцам удалось в среднем уничтожить по одному-два дома на улицу. Отдельные кварталы города были разрушены основательнее, но только отдельные. На большее у немцев уже не хватило сил, хотя, правда, эпизодические налеты происходили и в 1942, и 1943 годах. Сжечь город немцам не дало, как я говорил, население. Более устойчивым на протяжении всех лет осады был артиллерийский обстрел города. Он приносил, конечно, большой урон, но уничтожить «каменный массив» города не смог. Однако если не произошло уничтожения каменных зданий, то произошло такое уничтожение в них «жизни», представление о котором вряд ли