Все обязанности, вызванные войной, население несло в те первые дни не за страх, а за совесть. Эти обязанности были далеко не легки. Помимо дежурства у домов нужно было вручную издалека транспортировать песок, поднимать его на шестой этаж и засыпать чердаки для предупреждения пожара; в этих же целях красить там специальной краской балки и выносить вниз всевозможный хлам. Для сооружаемых бомбоубежищ нужно было тоже вручную приносить кирпичи и т. д. и т. п. Несмотря на тяжесть подобных работ, женщины, дети, все население работали дружно, быстро, без больших разговоров. Актив старался, разумеется, особенно. Все это являлось одним из доказательств «невиданного политико-морального единства населения», о чем так любили говорить руководители советского правительства. На вопрос о том, что скрывалось за этими проявлениями советского патриотизма, в частности, действительных политических настроениях Ленинградского населения перед войной, я остановлюсь в следующей главе.
Глава 5
Политические настроения населения
Один из профессоров-гуманитариев на вопрос о существе советской системы управления, заданный ему в кругу друзей еще в 1923 году, ответил: «Организованное меньшинство правит неорганизованной массой». Коммунистическая партия согласно этой формуле представляла управляющее организованное меньшинство, русский народ – управляемую неорганизованную массу. С тех пор в жизни России произошли известные динамические сдвиги. Во-первых, организованное меньшинство, сиречь коммунистическая партия, само получило диктатора. Во-вторых, в составе неорганизованной массы, т. е. русского народа, был очень искусно создан большой слой людей, приверженных советскому строю. Этот слой именуется активом. Сама власть любит называть его представителей беспартийными большевиками. Трудно сказать, насколько удачны эти определения, но одно несомненно, что указаная группа населения представляет собой явление социологического порядка. Игнорируя его и останавливаясь только на системе политического террора, не понять существо Советского государства. «Партийные секретари, – говорил мне за несколько дней до войны крупный профессор-юрист, – представляют весьма оригинальную систему административного управления России». «Советское государство, выдержав такие удары и не развалившись, оказалось много прочнее, чем мы думали», – говорил этот же профессор в первую годовщину войны с Германией.
Социальная структура Ленинградского населения перед войной представляла следующее.
1. ПРОМЫШЛЕННЫЕ РАБОЧИЕ
а) дореволюционные рабочие;
б) молодые квалифицированные рабочие;
в) прочая масса работников физического труда, куда можно отнести торговую сеть и всевозможный обслуживающий персонал.
2. ЛЮДИ ИНТЕЛЛИГЕНТНОГО ТРУДА
а) вновь созданная интеллигенция;
б) студенчество;
в) остатки старой дореволюционной интеллигенции.
Дореволюционные рабочие Ленинграда, точнее, Петрограда и еще точнее, Петербурга, являлись людьми, руками которых была совершена большевистская революция. Однако, исключая членов коммунистической партии, занимавших высокие посты и переставших быть рабочими, они представляли собой уже задолго до войны «болото». Это «болото» характеризовалось, как и все советское население, способностью беспрекословно подчиняться. Какой-либо желательной для себя политической инициативы и творчества советское правительство от них не ожидало. Прежде всего их оставалось немного. За 24 года советского правления значительный процент этих людей совершенно естественно ушел в могилу. Еще больший процент ушел в северные лагеря, где сложил свои кости, и просто был расстрелян. Петербургские рабочие не могли быть пассивными зрителями в процессе становления политического строя, ничем не отличающегося от государств восточного типа. Разумеется, они протестовали. Кадры старых петербургских рабочих были обескровлены за это уже задолго до ежовщины. В годы же ежовщины, представлявшей генеральную чистку населения, многие из них погибли потому, что когда-то, быть может, еще в 19-м столетии, числились случайно меньшевиками, эсерами или членами каких-либо других политических партий. Тогда сами большевики звали их к политической активности, теперь от имени большевиков, так как настоящих большевиков тоже не осталось, с ними за это расправлялись.
Присмирел питерский пролетарий, но не забыл, как он просчитался в жизни. Ведь если дореволюционную заработную плату среднего рабочего перевести в товарном выражении на советские деньги, так, по самым скромным расчетам, получал он 2000–2500 рублей в месяц. И против царя еще боролся, чтобы иметь более высокий материальный уровень жизни. Сейчас же этот рабочий получает 300–350 рублей и ни о какой борьбе за свои нужды не помышляет. Разве порой в небольшом кругу людей сделает сопоставительные расчеты, аналогичные вышеприведенным. Это даже власть предержащая терпела, объясняя «старым идеологическим наследием и низким политическим уровнем».
Совсем другое дело молодые квалифицированные рабочие. Они прошли советскую школу, получили воспитание в пионерской и комсомольской организациях. Старые рабочие, как и свои собственные родители, для них – люди низкого политического уровня (сами они, разумеется, высокого), которым их приучили не верить. Прежней жизни не знают. Сопоставительный анализ в области материальных, правовых и общеполитических условий жизни до и после революции был для них просто исключен[6]. Имея же ту или иную квалификацию и будучи поставлены в лучшие материальные условия, чем основная армия работников физического труда и служащих, многие из них были довольны. К этому присоединялись всевозможные выдвижения на общественной, профессиональной работе, что приносило известное удовлетворение жизнью. Разумеется, имелось достаточное количество недовольных и здесь. Жизнь была чересчур нищенской и бесправной. Поборник советского правительства после женитьбы и приобретения детей, а зачастую и до женитьбы, мог очень легко охладиться в своих политических симпатиях по вине самой советской системы, для которой человеческая личность только объект социально-политического процесса. Как бы то ни было, большой процент этой группы населения представлял собой не надуманную, а действительную основу Советского государства.
Прочая масса работников физического труда характеризовалась исключительной нищетой и задавленностью. О каких-либо просоветских настроениях этой части населения ни один работник НКВД говорить всерьез не стал бы. Здесь дело могло идти только о большей или меньшей степени укрощения. Кстати, в рядах этой группы населения был большой процент недавних крестьян, правдой или неправдой бежавших от колхозной жизни из деревни в город.
За несколько лет до начала войны я был с группой студентов на обследовании старых русских кустарных промыслов в Павлове, расположенном недалеко от г. Горького (бывш. Нижний Новгород) на реке Оке. Помимо обследования студенты должны были провести некоторые практические занятия в цехах и конторах отдельных предприятий. В один из дней, убедившись в том, что студенты на местах и работают, я решил посмотреть местечко, и